Приключения Родрика Рэндома

— Незачем называть имена моих родителей, — начала она, — которые умерли много лет назад; достаточно будет поведать вам, что они были богаты и не имели других детей, кроме меня. Поэтому я почиталась наследницей большого состояния, вследствие чего мне надоедали искатели моей руки. Среди моих многочисленных поклонников был один молодой джентльмен, не обладавший никакими средствами и полагавшийся только на свои успехи по службе в армии, где он имел в ту пору чин лейтенанта. Во мне зародилось нежное чувство к этому обходительному офицеру, которое в короткое время разгорелось в пылкую страсть; не останавливаясь на мелких подробностях, скажу только, что я тайно связала себя с ним узами брака. Мы недолго наслаждались обществом друг друга, встречаясь украдкой, как вдруг он получил приказ отправиться со своим полком во Фландрию; но перед его отъездом мы договорились, что он в письме объявит моему отцу о нашем браке и будет молить его о прощении за содеянное нами без его одобрения. Он написал отцу, когда я гостила у друзей, а в то время, как я собиралась вернуться домой, пришло письмо от отца, извещавшего меня, что раз я поступила, как непочтительная и недостойная дочь, выйдя замуж за нищего без его ведома и согласия, и тем самым навлекла позор на его семью и обманула его надежды, — он от меня отрекается, предоставляя меня уготованной мне жалкой участи и запрещает впредь переступать порог его дома. Этот суровый приговор был скреплен моей матерью, которая сообщала, что вполне разделяет чувства моего отца и предлагает мне избавить себя от труда прибегать к мольбам, ибо ее решение непреклонно. Пораженная, как громом, своим несчастьем, я послала за каретой и поехала к моему мужу, которого застала ожидающим результатов своего письма. Хотя он легко мог угадать по моему лицу, к чему привела его декларация, он с большим спокойствием прочитал полученное мною послание и с нежной улыбкой, которой мне никогда не забыть, обнял меня, сказав: «Мне кажется, что достойная леди, ваша матушка, могла бы избавить себя от труда делать эту приписку. Ну, что ж, милая моя Бетти, придется вам отложить всякое помышление о собственной карете, пока я не получу командования полком!» Такое хладнокровие не только помогло мне перенести перемену фортуны, но в то же время усилило мою любовь к нему, убедив меня в том, что он женился на мне, не преследуя никаких корыстных целей. На следующий день я поселилась с женой другого офицера, давнишнего друга и конфидента моего мужа, в деревне неподалеку от Лондона, где онитрогательно распрощались с нами, уехали во Фландрию и были там убиты друг возле друга. Зачем докучать вам описанием нашей неизъяснимой скорби при роковом известии об этом событии, при воспоминании о котором старческие мои глаза и ныне увлажняются слезой! Когда наша печаль немного утихла мой рассудок пришел на помощь, мы убедились, что всеми покинуты и нам грозит опасность погибнуть от нищеты; тогда мы подали прошение о пенсии и были занесены в списки. Поклявшись в вечной дружбе, мы продали наши драгоценности и лишние платья, удалились в это местечко, находящееся в графстве Сассекс, и купили этот домик, где и прожили много лет в уединении, предаваясь нашей скорби, пока небу не угодно было отозвать два года назад мою подругу. С той поры я влачу жалкое существование в ожидании скорого освобождения, которое, как я надеюсь, принесет мне вечную награду за все мои страдания.

А теперь, — продолжала она, — я должна поведать вам, какая молва ходит обо мне среди моих соседей. Речи мои, непохожие на разговоры обитателей этой деревни, уединенный образ жизни, уменье излечивать болезни, приобретенное благодаря чтению книг с тех пор, как я поселилась здесь, и, наконец, мой преклонный возраст — все это побудило простой народ смотреть на меня, как на какое-то сверхъестественное существо, и теперь меня считают колдуньей. Приходский священник, с которым я не слишком старалась поддерживать знакомство, был обижен моим, неуважительным по его мнению, отношением и немало способствовал укреплению такого суждения, распространяя мне во вред разные слухи среди простолюдинов, возмущенных также и тем, что я держу у себя эту бедную тигровую кошку с ошейником, любимицу моей покойной подруги. Столько было простодушия, невинности, рассудительности и доброты в речах и поведении этой почтенной особы, что я исполнился к ней сыновнего уважения и попросил у нее совета, как держать мне себя в будущем, когда я получу возможность действовать. Она отговорила меня от задуманного мною плана ехать в Лондон, где я надеялся получить обратно свои пожитки и жалованье, вернувшись на корабль, который, как прочитал я в газете, благополучно достиг к тому времени Темзы.

— Вам грозит опасность, — сказала она, — что с вами поступят не только, как с дезертиром, покинувшим судно, но и как с мятежником, покусившимся на жизнь своего командира, и вы еще меньше будете защищены от его злобной мстительности.