Приключения сомнамбулы. Том 2

– Я, Матвей Геннадиевич, – с блаженной ленцой отражал тем временем наскок Эккера Мухаммедханов, – политический аналитик, а не пикейный жилет, я не верю в совпадения и случайности, политики не обязательно кровожадны, но по определению – беспощадны. Мне хорошо известно, что Белогрибу, воплощавшему чистую совесть журналистики, угрожали как раз перед тем, как он отправился в полёт, увы, последний. Таково полицейское государство, которое строит Путин, в действии! И попомните, в действии, чья тупая конечная цель – третий срок и узурпация власти, трупы ещё будет не сосчитать, – Мухаммедханов нехотя отмахнулся от Эккера, как от назойливой мухи, холёной рукой, вернулся к смакованию «Кьянти»: всё было ясно ему, стоило ли тратить интеллектуальный заряд и нервные клетки в пустой дискуссии?

Высоко во тьме с дерзкой весёлостью промчалась и растаяла лазерная рекламка: «Гробы кедровые, душистые».

– И у меня скверные предчувствия, – вторила Мухаммедханову элегантная очкастая профессорша с молодыми коленками и эмблемкой «Карнеги-фонда» на лацкане йельского пиджачка, надетого ею в память о студенческом братстве, – пахнет бедой, господа, нам суждено пережить много ещё смертей!

– Много или – очень много?

– Увы, предела нет и нытьём беду не остановить! Мы построили капитализм, но недореформировали общество, была снесена лишь макушка преступного коммунистического режима, а углубляющаяся ныне пропасть между богатством и бедностью грозит взрывом. И разве мы смертельно не устали от духовных купюр, от боязни сказать горькую правду о национальной судьбе?

Соснин изготовился услышать самую горькую правду, однако профессорше поднесли белый вермут в высоком тонком стакане и – разнооттеночными лепестками – ассорти альпийских сыров, уложенных кружком на деревянной дощечке вперемешку с веточками руколы; профессорша кокетливо втянула вздрогнувшими ноздрями нежные ароматы.

– Дрянной режим снесён весь, разрушен до основания, а никакого третьего срока не будет… мы выздоравливаем, – не унимался Эккер, – и мы дойдём до конца, до конца!

– И как один… в борьбе за это? – неожиданно для себя съязвил Арганов.

– Дошли уже, как один, до ручки дошли! Будто духовные купюры бумажными не оплачены! Бюрократическая семейственность, преступная клановость. Чем, скажите на милость, петербургский чекистский клан лучше светлой памяти номенклатурных кланов, свердловского или днепропетровского?

– Не переношу метафизической петербургской слякотности.

– Не говорите, не говорите, Петербург одаривает особой протяжённостью мысли, её задают, если угодно, сам городской ландшафт, европейский флёр.

– Туда и большие деньги, как в настоящую столицу, пошли. Видели? Мощный многоструйный фонтан бьёт теперь из Невы.

– Фонтан с музыкой!

– Зато Москва – сердце России.

– Противоречия между столицами сгладятся, монументальнейший Петр Великий над Москвою-рекой возвысился, меценатами намечен обнадёживающий обмен памятниками поэтам.

– Каким поэтам?

– Знаковым! Москва поставит Окуджаву на Васильевском, а Петербург – Бродского, на Арбате.

– На Васильевском спуске?

– Нет, на Васильевском острове, речь идёт о полноценном обмене между двумя столицами. Обе Церетелиевские отливки скоро в Манеже обсудят и утвердят.

– В Манеже уместятся?

– Не в натуральную же величину!

– Бродского хоть гигантского, хоть на Лобном месте поставьте, противоречия не сгладятся! В Москве, в её кривоколенных переулках, как мысль спотыкалась, так спотыкаться и будет, от этих-то спотыканий и не дореформировали.

– Ваши реформы – очередная утопия, пожирающая, как все утопии, жизни… – Нет, нет, только не непроваренные макароны, избавьте! Мне телятину, и поскорее. И тёртого пармезана добавьте, не видите, что заканчивается? От столика испуганно отскочил бой-филиппинец в белой тужурке, забрызганной томатной пастой.

– Тем более, идёт война, грязная война.

– Ах, бросьте! – надоело слушать. Какая война? Бывшие империи, распадаясь, обречены на хронические периферийные конфликты.

– Люди же гибнут, гибнут!

– И не только от металла, но и за металл! – добавил Ук.

– Да, денег катастрофически не хватает, мало, что людям не свести концы с концами, вся экономика на мели.

– Эмиссия губительна! Пока печатный станок под контролем, мы…

– Странно, ваши родичи-либералы плачут по бесплатному советскому прошлому, клянут антинародный режим, пустивший по миру… требуют не только безграничных свобод, но и денег, а вы…

– Прошу не путать, это левые либералы, левые злобно о бесплатном рае тоскуют, ничего общего с ними, с социалистами, распределителями благ, заработанных другими, я не имею, я – либерал-рыночник…

– Надеялась, что строганина острее, даже не подсолили. Может, пиццу «Папперони» возьмём, наперченную? – Света, заглядывая в глаза, коснулась подбородком его плеча.

Белый лимузин огибал Дворцовую площадь.