Приключения Тома Сойера

Продолжая всхлипывать, она пожелала всем доброй ночи и начала собираться уходить. Обе женщины, испытывавшие одни и те же чувства, обнялись и, наплакавшись вволю, наконец-то расстались, упомянув среди прочего, что заупокойная служба по утонувшим состоится в это воскресенье. Прощаясь на ночь с Сидом и Мэри, тетя Полли была гораздо ласковее, чем обычно, Сид слегка посапывал, и глаза у него были на мокром месте, а Мэри плакала навзрыд, от всего сердца.

Оставшись в одиночестве, тетушка опустилась на колени и стала молиться за Томову бесприютную душу, да так трогательно, с такой глубокой любовью, и такие находила слова, что Том под кроватью заливался слезами, слушая, как она дочитывает своим дрожащим голосом последнюю молитву.

Ему еще долго пришлось лежать смирно. Тетя Полли улеглась, но без конца ворочалась, время от времени принималась что-то горестно бормотать, перемежая бормотание тяжкими вздохами, а то беспокойно металась из стороны в сторону. Наконец она затихла и лишь изредка жалобно стонала во сне.

Том выбрался из-под кровати и, заслонив ладонью пламя свечи, так и оставшейся непогашенной, стал глядеть на спящую. Сердце его переполняла жалость. Вынув из кармана свиток платановой коры, он положил было его рядом со свечой, но тут новая мысль пришла ему в голову, и он застыл в раздумье. Вдруг лицо его просияло, и, как видно, приняв какое-то решение, он сунул кору обратно в карман, а потом наклонился, поцеловал сморщенные старческие губы тетушки и на цыпочках вышел из комнаты, опустив за собой щеколду.

На причале в этот час не было ни души, и Том смело поднялся на борт пароходика, зная, что и там нет никого, кроме сторожа, который всегда спит в рубке как убитый. Он отвязал челнок, забрался в него и стал потихоньку выгребать вверх по течению. Поднявшись немного выше городка, Том развернул лодочку и начал изо всех сил грести к противоположному берегу. На середине реки течение подхватило его и снесло как раз к пристани – дело было знакомое, и он все точно рассчитал. Конечно же, ему страшно хотелось «взять челнок в плен» – с некоторой натяжкой его можно было считать кораблем, а значит, законной добычей пиратов, – однако он знал, что искать его будут повсюду и могут, пожалуй, наткнуться на лагерь пиратов. Поэтому он выбрался на берег и вскоре уже был в лесу. Там он уселся на траве под деревом и некоторое время отдыхал, стараясь не поддаться сну, а потом, уже едва переставляя ноги, побрел к отмели.

Ночь была на исходе, и, прежде чем он поравнялся с отмелью, совсем рассвело. Том дождался, пока солнце поднимется повыше, озарив Миссисипи во всем ее великолепии, и только тогда вошел в воду. А получасом позже он уже стоял, мокрый как мышь, в кустах у самого лагеря и слушал, как Джо говорит Геку:

– Нет, брат, Том не подведет, это я тебе говорю. Он непременно вернется. Ему ли не знать, Гек, какой это был бы позор для пирата! Он, видать, что-нибудь новенькое затеял. Интересно, что у него на уме?

– Вернется, не вернется, но вещи-то его теперь наши!

– Вроде того, да только не совсем, Гек. В записке говорится, что они станут нашими, если Том не явится к завтраку.

– А он явился! – воскликнул Том и торжественно вступил в лагерь.

Без промедления был подан роскошный завтрак – все та же рыба с грудинкой; и как только пираты уселись за еду, Том принялся живописать свои приключения, безбожно их приукрашивая и привирая. Наслушавшись его, Джо и Гек сами принялись хвастать напропалую. Когда все выговорились, Том улегся в тени и проспал до полудня, а остальные ловили рыбу и продолжали исследовать остров.

Глава 16

После обеда был назначен поход на отмель за черепашьими яйцами. Все трое расхаживали по берегу, тыча палками в песок, и, когда попадалось рыхлое место, опускались на колени и начинали копать. В некоторых гнездах лежало сразу по полсотни яиц; они были совершенно круглые, белые, чуть поменьше грецкого ореха. В этот вечер был устроен настоящий пир: пираты до отвала наелись черепашьей яичницы, оставив несколько дюжин яиц на утро. В пятницу после завтрака они снова отправились на отмель и принялись с воплями носиться друг за другом по берегу, сбрасывая на ходу одежонку, пока не разделись совсем. Потом они забрели по мелкой воде к самой оконечности отмели; здесь было сильное течение, которое едва не сбивало с ног, но от этого становилось только веселее. Они начали плескать друг в друга водой, время от времени отворачиваясь, чтобы глотнуть воздуху, брызгались, возились и боролись до тех пор, пока кто-нибудь не становился победителем и не окунал остальных с головой. То они все разом ныряли, мелькая на солнце целым клубком незагорелых рук и ног, а потом снова появлялись на поверхности, фыркая, отплевываясь, хохоча и тяжело дыша.