Приключения Тома Сойера

Однако разговор как-то не клеился. Величественное безмолвие лесов и уединение сделали свое дело. Мальчики призадумались, ощущая смутную тоску. Вскоре эта тоска приняла более определенную форму: каждый из них скучал по дому. Даже Финн Кровавая Рука, и тот принялся вспоминать о своих пустых бочках и соседских сараях. Это была позорная слабость, и никто не отваживался поделиться своими чувствами.

А между тем уже довольно давно до них доносился издали какой-то странный звук, но мальчики его будто не замечали, как иной раз не замечаешь тиканья стенных часов. Постепенно этот звук становился все более отчетливым и наконец привлек их внимание. Трое пиратов переглянулись и замерли, навострив уши. Воцарилась глубокая тишина – и вот снова издали послышался глухой и грозный гул.

– Это что такое? – вполголоса спросил Джо.

– На гром не похоже… – пробормотал Том.

– Это не гром, – сказал Гекльберри, и голос его прозвучал испуганно, – потому что гром…

– Тише! – велел Том. – Перестаньте болтать!

Прошло несколько минут, показавшихся вечностью, и торжественную тишину снова нарушили отдаленные раскаты.

– Пошли поглядим!

Вскочив, все трое бросились к берегу, к небольшой возвышенности, с которой был хорошо виден городок. Когда они раздвинули кусты, свисавшие над водой, их взглядам открылась водная гладь и маленький пароход, который шел по самой середине реки милей ниже городка. На его палубе было полно людей. Рядом с пароходиком вниз по реке плыли лодки, некоторые из них сновали туда-сюда, но на таком расстоянии мальчики не могли разобрать, что делают сидящие в них люди. Внезапно плотный клуб белого дыма оторвался от парохода, а когда он поднялся и рассеялся, до слуха мальчиков долетел тот самый глухой гром.

Их взглядам открылась водная гладь и маленький пароход, который шел по самой середине реки.

– Я понял! – воскликнул Том. – Кто-то утонул!

– Ну! – поддержал его Гек. – То же самое было прошлым летом, когда Билл Тернер утопился. Стреляют из пушки над водой, чтобы утопленник всплыл. А еще берут ковригу хлеба, кладут в нее ртуть и пускают по воде. Хлеб плывет туда, где лежит утопленник, и останавливается прямо над ним.

– Да, я тоже что-то такое слышал, – отозвался Джо. – Не знаю только, почему это хлеб останавливается, если его течением несет.

– Тут, по-моему, не в хлебе дело, – сказал Том, – а во всяких там словах – они же что-то наговаривают, когда пускают его по воде.

– А вот и не наговаривают ничего! – возразил Гек. – Я сам видал.

– Чудно как-то, – рассуждал Том. – Должно быть, про себя шепчут. Ну ясное дело шепчут, кто угодно мог бы догадаться.

Все согласились, что Том наверняка прав, потому что простая коврига хлеба не могла бы действовать так целеустремленно без всякого наговора. Тем более в деле такой исключительной важности.

– Да, черт возьми, хотел бы я сейчас оказаться на той стороне! – проговорил Джо.

– И я, – сказал Гек. – Все на свете отдал бы, лишь бы узнать, кто утоп.

И тут Тома осенило.

– Парни, да ведь я знаю, кто утонул! – воскликнул он. – Это мы!

В течение минуты все трое чувствовали себя на вершине блаженства. Их ищут, о них горюют, из-за них льют слезы и горько раскаиваются, что без конца цеплялись к бедным погибшим мальчикам, предаются запоздалым сожалениям, терзаются муками совести! Более того, в городе только и разговоров что про утопленников, и все мальчишки, сколько их ни есть, завидуют им, то есть не тому, что они утонули, а их ослепительной славе. Ради этого стоило становиться пиратом!

Когда спустились сумерки, пароходик вернулся в город и стал, как обычно, ходить от одного берега к другому, а люди сошли на берег и исчезли. Распираемые тщеславием, морские разбойники вернулись в лагерь, переговариваясь о том, какого шуму наделали в городе. Они наловили рыбы, приготовили ужин, съели его и принялись гадать, что сейчас думают и говорят о них дома. Картина всеобщего горя представлялась им отсюда весьма впечатляющей. Но как только сгустилась ночная тьма, они приумолкли и сидели каждый сам по себе, глядя на огонь, а их мысли блуждали где-то далеко. Возбуждение улеглось, и Джо с Томом невольно вспомнили про родных, которым далеко не так весело, как им здесь. За воспоминаниями последовали дурные предчувствия, на смену которым пришла тревога. То один, то другой украдкой вздыхал. В конце концов Джо рискнул закинуть удочку насчет того, как приятели смотрят на возвращение к цивилизованной жизни – ну, не прямо сейчас, а попозже, при случае…

Том беспощадно высмеял его, и Гек присоединился к Тому. Отступник тут же пустился в объяснения, но не избежал обвинений в малодушии и попытке измены. На этот раз бунт был подавлен.