Приключения Тома Сойера

Пастор простер перед собой руки и начал читать молитву. Затем был пропет гимн, за которым последовал текст из Евангелия «Я есмь воскресение и жизнь вечная». В проповеди пастор так живо и ярко изобразил выдающиеся достоинства, черты характера и редкостные дарования погибших юных сограждан, что каждый из прихожан почувствовал укол совести при мысли о том, что порой бывал несправедлив к бедным детям и видел в них одни лишь пороки и изъяны. Далее проповедник привел несколько трогательных случаев из жизни усопших, которые ярко характеризовали их кротость и благородство, и тут все увидели, какие это были достойные восхищения поступки, и с глубокой скорбью припомнили, что в свое время эти деяния казались им возмутительным озорством, заслуживающим порки. По мере того как продолжалась речь пастора, в церкви нарастало волнение, и наконец паства не выдержала и присоединилась к горько рыдающим родственникам. Даже сам проповедник не сумел совладать с собой и прослезился прямо на кафедре.

В это время на хорах послышался какой-то шум, но никто не обратил на него внимания. Минутой позже скрипнула входная дверь; проповедник отнял платок от заплаканных глаз – и окаменел. Сначала одна голова, потом другая повернулись, следуя за взглядом пастора, а в следующее мгновение все прихожане разом поднялись с мест, остолбенело таращась на троих утопленников, шествовавших по проходу между скамьями.

Том шел впереди, за ним Джо, а позади всех, сильно робея, плелся оборванец Гек, волоча по полу свои лохмотья. Это они прятались на пустых хорах, слушая надгробное слово о самих себе.

Тетя Полли, Мэри и все Харперы ринулись к воскресшим и едва не задушили их объятиями и поцелуями, а бедняга Гек стоял, совсем растерявшись, и, чувствуя себя лишним в церкви, не знал, что делать и куда скрыться от множества взглядов. Он уже двинулся было к дверям, намереваясь потихоньку улизнуть, но Том схватил его за руку и проговорил:

– Тетя Полли, это как-то нехорошо! Надо, чтобы и Геку кто-нибудь порадовался.

– Ну еще бы! Я-то ему всегда рада, бедному сиротке!

Если что и могло сконфузить Гека еще сильнее, то именно ласковое внимание тети Полли.

И тут проповедник воскликнул громовым голосом:

– Восхвалим Господа, подателя всех благ! Пойте, братья и сестры! И пойте от всей души!

И прихожане запели так, что от звуков старинного торжественного хорала сотрясались своды церкви, а пират Том Сойер, оглядываясь на помирающих от зависти юнцов, вынужден был сознаться себе, что это, пожалуй, лучшая минута его жизни.

Выходя толпой из церкви, прихожане говорили друг другу, что согласны, чтобы эти негодные мальчишки провели весь город еще раз, лишь бы опять услышать столь прочувствованное пение древнего благодарственного гимна.

В этот день Том получил столько подзатыльников и поцелуев, сколько прежде не получал за целый год, и уже не смог бы сказать, в чем больше выражалась любовь тетушки Полли к нему и ее благодарность Богу – в подзатыльниках или в поцелуях.

Глава 18

В этом и состояла великая тайна Тома – он решил вернуться домой вместе с братьями-пиратами и объявиться не где-нибудь, а на собственных похоронах. В субботу, ближе к вечеру, когда уже начало смеркаться, все трое переправились на бревне на правый берег и высадились на сушу в пяти милях ниже городка. Переночевав в лесу, перед рассветом они окольными путями пробрались к церкви и завалились досыпать среди поломанных скамеек на хорах.

За завтраком в понедельник утром и тетушка, и Мэри были на удивление ласковы с Томом и наперебой ухаживали за ним. Разговорам не было конца. Внезапно тетя Полли сказала:

– Ну хорошо, Том, я понимаю, вам понравилось морочить весь город чуть не целую неделю. Но откуда у тебя взялось столько жестокости, что ради пустой шутки ты мучил и меня? Уж если вы сумели приплыть на бревне на собственные похороны, то наверняка ты мог хоть как-нибудь намекнуть мне, что ты не утонул, а просто сбежал из дому.

– Уж это ты мог бы сделать, Том, – согласилась Мэри. – Должно быть, ты просто забыл, а если б не забыл, то так бы и поступил.

– Правда, Том? – спросила тетя Полли, и ее лицо вспыхнуло надеждой. – Скажи мне, ты бы сделал так, если б не забыл?

– Я… я не знаю, тетушка.

– А я-то надеялась, что ты меня хоть чуточку любишь, – произнесла тетя Полли таким убитым голосом, что Том растерялся. – Надеюсь, ты хотя бы иногда вспоминал обо мне. Все-таки лучше, чем ничего.

– Это он просто по рассеянности, – заступилась за Тома Мэри. – Вечно он торопится, все на бегу, поэтому никогда ни о чем не помнит.

– Очень жаль. А вот Сид – тот бы вспомнил. Уж он бы переправился сюда и сказал бы мне: я, мол, жив, тетушка. Смотри, Том, вспомнишь когда-нибудь об этом и пожалеешь, да уж поздно будет!

– Тетушка, ведь вы же сами знаете, как я вас люблю.

– Может, и знала бы, да доказательств никаких.

– Я и теперь жалею, что не подумал об этом. – Голос Тома был полон раскаяния. – Зато я видел вас во сне. Тоже ведь что-то значит, правда?

– Не бог весть что – сны и кошки видят. Что же тебе снилось?