Приключения в Красном море. Книга 1

Тем временем между черных камней, столь похожих на цвет их кожи, появляются невидимые исса. Некоторые пришли из очень отдаленных мест. С вершины горы они наблюдали за всеми перипетиями нашей стычки с таможенниками, которая показалась им настоящей битвой.

Их человек пятнадцать, все они вооружены пиками и небольшими щитами из гиппопотамовой кожи. Трое имеют при себе также ружья системы грас с медным ложевым кольцом, продающиеся с разрешения властей Джибути.

Они присаживаются на песке. Я направляюсь к ним, приняв естественный вид, точно не испытываю ничего, кроме удовольствия, от их визита. Я объясняю, что остановился у этой скалы лишь для того, чтобы предупредить арабскую заруку, покупающую у них древесину. Пришлось сделать несколько выстрелов по представителям властей, ибо я опасался, что они заметят подпольную торговлю дровами, которой промышляет местное племя. Поэтому я советую им не рассказывать об этой стычке в Джибути, иначе их могут оштрафовать на крупную сумму.

Поскольку я лишился своего провианта, они приносят мне барана, а я дарю им несколько патронов. Я уверен, что никто из них не поддастся искушению поведать об этой истории в Джибути.

* * *

Солнце уже садится за горизонт, но ветер не ослабевает, поэтому лучше всего дождаться наступления ночи, прежде чем покинуть залив. Тогда мой парус не увидят с таможенной судна, бросившего якорь в нескольких милях отсюда с подветренной стороны мыса.

Товар я должен доставить до рассвета, и мне хватит двух часов, чтобы доплыть до данакильского побережья, находящегося на другой стороне бухты.

Мои люди до сих пор никак не придут в себя после этого приключения и не скупятся на комментарии относительно того, как ловко мы надули таможенников. Они забавно пародируют бригадира Тома, грациозно восседавшего в глубине судна, и то и дело разражаются взрывами хохота.

Однако в море разыгрался сильный шторм, и наступила кромешная тьма из-за того, что небо затянуло тучами. Я управляю судном, лишенный всяких ориентиров. Ясно, что увидеть в такой темноте пальмовую рощу на берегу в Сагало будет абсолютно невозможно.

К счастью, скопление огромных озаряемых молниями грозовых туч над данакильскими горами позволяет мне разглядеть силуэт горы Гудда. Начинается сильнейший ливень, и, как всегда в таких случаях, ветер стихает. Это затишье не предвещает ничего хорошего. Я тотчас велю опустить рей, ожидая неизбежного порыва ветра. И действительно, на нас обрушивается шквал, несущийся с северо-запада, очень сильный, но кратковременный; он слабеет и переходит в устойчивый бриз.

Уменьшив парусность, я плыву в полнейшей темноте, пользуясь весьма сомнительной подсказкой компаса, который обезумел от сочетания килевой и бортовой качки. У меня нет никакого представления о том, какое расстояние отделяет мое судно от берега, и я со страхом жду появления в любую секунду буруна над прибрежным рифом прямо под носом фелюги.

Однако я продолжаю плыть, надеясь на просветление, которое позволит мне определить, где мы находимся. Устремив взгляд во тьму, я различаю светящуюся точку. Это не обман зрения, так как мои люди тоже ее заметили. В голову приходит мысль, что Маки установил фонарь на дюнах, указывающий на проход в рифах, к которому мне следует подойти. Но, может быть, это костер пастуха?.. Будь что будет — экспедиция должна завершиться этой ночью. Склоняясь к первому предположению, я смело беру курс на этот огонек; он принесет нам либо спасение, либо гибель, потому что, если это пастуший костер, мы разобьемся на подводных скалах.

Световая точка увеличивается в размерах, и неподвижность огонька заставляет меня довериться ему, ведь, будь это костер, он бы помигивал.

Я полагал, что до берега еще очень далеко, введенный в заблуждение слабым блеском огня, но вдруг увидел, как впереди, по ветру, море накатывается на камни, и фосфоресцирующая пена бурлит с тем зловещим гулом, который всегда заставляет моряка, плывущего в ночное время, содрогнуться от ужаса. Каким-то чудом мы вошли в проход между рифами. Я едва успеваю спустить парус и бросить якорь. Еще несколько секунд — и судно выбросило бы на берег. Если бы не прилив, мы потеряли бы здесь нашу фелюгу. Я бросаю лот, и выясняется, что глубина здесь не более двух метров. Через час судно сядет кормовой частью киля на дно и разобьется при таком сильном волнении.

Выйти на берег невозможно из-за чересчур яростного прибоя, накатывающегося на каменистый берег. Мои люди нагишом прыгают в воду и переносят ящики с боеприпасами на сушу. В костюме Адама судно покидаю и я. Здорово поранив ногу об острую ракушку, я пока не чувствую никакой боли: так бывает всегда, когда порежешься в воде.

Нас уже поджидает сын Маки с дюжиной вооруженных данакильцев. Я в двух словах рассказываю о нашей встрече с таможенным судном и советую ему быть начеку. Он показывает мне на высокие дюны, окаймляющие берег, наподобие крепостного вала, и произносит:

— Если им вздумается поглядеть, что там, за этими дюнами, мы сумеем избавить их от необходимости возвращаться в Джибути.