Приключения в Красном море. Книга 1

Таможенная пошлина возрастала более чем на половину стоимости моего груза, и я не мог ее оплатить, прежде чем выручу деньги от продажи товара.

Мой друг Лавинь был, разумеется, в курсе моих забот. Я заметил, что с некоторых пор он приобрел забавный вид, вид человека, который не умеет что-либо держать в секрете, но при этом изо всех сил старается от вас что-то утаить.

Однажды утром Лавинь явился ко мне, сияя от удовольствия, с голубенькой бумажкой в руке: он запросил деньги по телеграфу, но ничего не сказал об этом, собираясь преподнести мне сюрприз. Его отец прислал только что требуемую сумму телеграфным переводом.

Я был до слез тронут душевным порывом этого славного человека, у него ничего не было, кроме этих скромных сбережений, с таким трудом накопленных, но он от чистого сердца отдал их мне, потому что я был другом его сына.

Благодаря его помощи я смог заплатить общую сумму таможенной пошлины. Но я не хотел помещать свое оружие на склад, чтобы не дать возможности казне присвоить часть стоимости товара путем удержания расходов, связанных с его хранением. Надо было непременно найти какой-нибудь пустынный остров, позволяющий сэкономить деньги. Все заботы по хранению моего оружия мог взять на себя, скажем, песок.

Осуществить эту операцию на острове Маскали или на одном из островов архипелага Муша было невозможно, так как они расположены чересчур близко к Джибути, и если бы мои действия были замечены, любая последующая поездка туда оказалась бы очень рискованной.

* * *

Итак, я решаю отправиться на разведку на один из островов в районе Зейлаха. Они находятся в английской зоне, а значит, и вне сферы наблюдения властей Джибути.

Чтобы не привлекать внимания, я плыву туда на пироге около полудня, то есть тогда, когда все жители Джибути удаляются на сиесту под сень веранд.

Я беру троих людей в качестве гребцов, танику пресной воды и корзину фиников. Прихватываю и лопаты.

Нам надо плыть на восток, однако в этот час дует весьма свежий ветер. Покинув пределы прибрежного рифа, пирога начинает подпрыгивать на волнах. Она проваливается в ложбинки между волнами, громко шлепая своим плоским днищем о поверхность моря и поднимая фонтаны брызг, которые хлещут наши обнаженные торсы. Время от времени громадные валы обрушиваются на нос лодки и мгновенно заливают хрупкую лодку. Я и еще один матрос без конца вычерпываем воду, тогда как двое других ритмично работают веслами и без конца что-то напевают, наклонив головы. Гребцов окатывают потоки бурлящей пены. Я предусмотрительно смазал свое тело маслом, чтобы смягчить последствия непрекращающегося душа. Несмотря на это, через четыре часа меня пробирает сильный озноб, а голову до боли сдавливает, будто стальным обручем. У туземцев же настолько задубевшая, прямо-таки водонепроницаемая кожа, что они могут находиться в воде целыми днями, не испытывая никаких болезненных ощущений.

Наконец, к пяти часам вечера, на острове Саад-ад-Дин мы находим защищенное от сильной зыби место. Из-за густых зарослей показывается белый купол старой гробницы.

Наше изнурительное плавание подошло к концу вовремя, ибо я совсем выбился из сил. Каким же хилым я кажусь в сравнении с этими сомалийцами, такими же бодрыми, как и в момент отплытия.

Пирога со всего разгона выкатывает на песок и застывает, словно дохлая рыба.

Тысячи чаек с криками кружатся в воздухе, и стайки крабов цвета желтой серы бросаются врассыпную на влажном песке, где волны, отступая, оставляют полоску лазурной бахромы. Мы выжимаем наши мокрые тряпки, заменявшие нам одежду, и я растягиваюсь на девственно чистом песке, наслаждаясь пронизывающим тело могучим жаром солнца.

В нашем распоряжении еще один светлый час, которым надо воспользоваться, чтобы осмотреть остров и убедиться, что здесь нет ни одного рыбака. Затем мы приступаем к поискам места, пригодного для склада.

Встав на гробницу шейха, я обозреваю весь остров: никаких лодок не видно на его берегах.

Этот остров достаточно большой, в диаметре он имеет около двух километров. Он лежит на огромном изумрудном ковре рифа, зеленая скатерть которого протянулась в сторону открытого моря до полоски пены, отметившей подступы к нему. Вдали такое синее еще совсем недавно море приобретает теперь фиолетовый оттенок, так как солнце село за горизонт в пурпурном тумане.

Остров весь песчаный, он окаймлен широкими белыми дюнами. В центре его растет кустарник со светлой листвой, чередующийся с красновато-коричневыми, с золотым отливом, солеросами, на которых как бы успокаивается ветер, дующий с моря. Какое-то мгновение он поигрывает сухими ветками и, напоенный легким запахом этих чахлых зарослей, вновь устремляется в однообразные морские просторы.