Приключения знаменитых первопроходцев. Океания

«В их числе, — говорится в отчете, — были два старика с длинными седыми бородами, одетые в ткань из древесной коры, напоминавшую ту, из чего делают свои передники обитатели Мадагаскара. У двоих из семи островитян одежда была из подбитой ватой нанки[152] голубого цвета, и она мало чем отличалась от одежды китайцев. Другие были одеты лишь в длинные халаты, при помощи пояса и нескольких пуговиц скрывавшие все тело, что избавляло их владельцев от необходимости носить нижнее белье. Головы у островитян в основном были непокрыты, и только у двоих-троих мы заметили повязки из медвежьей шкуры. Лицо и темя они брили, но на другой манер, чем китайцы, которые сохраняют только венчик волос вокруг головы, называемый «пенцек». Все семеро носили сапоги из шкуры тюленя с очень искусно сделанными, на китайский манер, каблуками.

Они были вооружены луками, копьями и стрелами с железными наконечниками. У старшего из островитян, того, к кому остальные относились с явным почтением, глаза были в очень плохом состоянии. Он носил над глазами нечто вроде козырька, чтобы защитить их от яркого солнечного света. Туземцы вели себя очень вежливо и благородно, но с большим достоинством».

Де Лангль условился встретиться с островитянами на следующий день. Они прибыли точно в назначенное время и, выказав немалые знания и рассудительность, сообщили весьма ценные сведения о географии данного региона, что побудило Лаперуза продолжить исследования и пройти еще дальше к северу.

«Нам удалось объяснить им, что мы просим их изобразить очертания своей страны, а также страны маньчжуров. Тогда один из стариков встал и концом копья начертил берег Татарского моря, изобразив его тянущимся прямо с севера на юг. Находилось все это творение рук островитянина на западе, а напротив, на востоке, он нарисовал остров, тянущийся в том же направлении, и, приложив руку к груди, дал нам понять, что он изобразил свою родину. Между берегом Татарского моря и своим островом он оставил пролив и, обернувшись в сторону наших кораблей, стоявших в виду берега, провел посреди этого пролива линию, показывая таким образом, что они могут там пройти. К югу от своего острова старик изобразил еще один и оставил между ними пролив, пояснив, что это тоже путь для наших кораблей.

Стараясь нас понять, старик проявил большую сообразительность, уступавшую, впрочем, сообразительности другого островитянина, лет тридцати от роду, ибо тот, увидев, что линии, начертанные на песке, постепенно исчезают, взял у нас карандаш и бумагу. Он нарисовал свой остров, назвав его Чока, и отметил чертой речку, на берегу которой мы находились. Он поместил ее так, что до южной оконечности острова от нее было вдвое ближе, чем до северной. Затем он нарисовал страну маньчжуров и точно так же, как сделал до него старик, оставил между островом и материком пролив. К величайшему нашему изумлению, он добавил еще реку Сахалин[153], название которой туземцы произносили так же, как и мы. Устье реки он изобразил намного южнее северной оконечности своего острова.

Теперь мы захотели узнать, насколько широк пролив, и постарались растолковать нашу мысль собеседнику. Он ее уловил и попытался объясниться с помощью рук. Вытянув руки вперед и держа их на расстоянии двух-трех дюймов одну от другой, он дал понять, что такова ширина реки, на берегу которой мы набирали воду; раздвинув их пошире, он таким образом обозначил ширину реки Сахалин; и наконец, раздвинув руки еще шире, островитянин изобразил ширину пролива, отделяющего остров от материка.

Де Лангль и я, мы оба полагали, что было бы очень важно установить, является ли остров, вдоль берегов которого мы плыли, тем самым, что географы называют Сахалином, не подозревая, как далеко на юг он простирается. Я распорядился сделать все приготовления, чтобы на следующий день можно было выйти в море. Бухта, где мы стали на якорь, получила название бухты Де-Лангль, по имени этого заслуженного капитана, который открыл ее и первым ступил на берег», — писал в своем отчете Лаперуз.