Приключения знаменитых первопроходцев. Океания

Начав исследование средней части западного побережья острова и продвигаясь с юга на север, экспедиция вскоре обнаружила еще одну бухту, получившую название бухты Эстен[154]. Шлюпки пристали к берегу неподалеку от селения туземцев, состоявшего из дюжины хижин. Жилища эти были гораздо больше тех, что морякам довелось видеть прежде, и состояли из двух помещений. Здесь уже проявилось представление о пусть примитивном, но комфорте. В задней комнате находился очаг, кухонная утварь и грубо сделанные деревянные скамьи, стоявшие вдоль стен. Передняя «комната» оставалась совершенно пустой и, должно быть, предназначалась для приема гостей. Так как женщины были в то время в хижинах одни, без мужчин, отправившихся на рыбную ловлю, то они бросились бежать, завидев французских моряков. Двух из них, однако, удалось поймать. Сначала они выглядели ужасно испуганными, но их всячески успокаивали, и при виде подарков они приободрились и даже согласились, чтобы художник набросал их портреты. Эти бедные создания, несмотря на маленькие глазки, морщинки в углах глаз и толстые губы, не были лишены привлекательности и соблазнительности. Над верхней губой у них было нечто вроде усиков, но при ближайшем рассмотрении сие украшение оказалось татуировкой. Вскоре де Лангль встретил хозяев жалких хижин и повелителей этих дикарок. Они в то время пытались столкнуть в воду четыре лодки, доверху набитые копченой рыбой. Мужчины дали понять, что данный район необычайно богат рыбой, доказательства же не заставили себя ждать, ибо матросы с «Буссоли» и «Астролябии» наловили совершенно невероятное количество трески и лососей.

Лаперуз обнаружил бухту Жонкьер, но прошел мимо и бросил якорь в бухте Де-Кастри[155]. Топлива на кораблях не хватало, да и бочки с пресной водой уже стали пустеть. К тому же постоянные промеры глубин свидетельствовали, что пролив становился все мельче по мере того, как фрегаты двигались дальше. Лаперуз, опасаясь, что ему не удастся обогнуть Сахалин с севера, решил остановиться в бухте Де-Кастри всего лишь на пять дней, чтобы восполнить припасы и взять курс на юг.

В отчете экспедиции содержатся очень интересные сведения о жизни туземцев, которые вскоре утратили всякий страх перед моряками и выказали им полное доверие.

«Вокруг каждой хижины островитян, называвших себя орочами, была расположена сушильня для лососей. Рыбу предварительно держат три-четыре дня над очагом, расположенным посреди жилища, а затем нанизывают на жерди и оставляют сушиться под лучами солнца. Все это входило в круг обязанностей женщин, которые должны были сначала хорошенько прокоптить рыбу, а потом вынести на свежий воздух, где она становилась тверже дерева.

Орочи ловили рыбу в той же реке, что и мы, и пользовались они сетями и острогами. Мы видели, как они с отвратительной жадностью поедали в сыром виде головы, жабры, печень, хрящи и даже кожу лососей, которых они поразительно искусно потрошили и разделывали. Они высасывали из всех этих частей жир и сок точно так же и с таким же удовольствием, как мы глотаем устриц.

Большая часть рыбы доставлялась в дома уже выпотрошенной и разделанной, кроме тех случаев, когда улов был уж слишком обилен. Когда же добыча оказывалась слишком велика, женщины вытаскивали целые рыбины и с такой же потрясающей жадностью пожирали самые сочные и жирные части, считавшиеся самым изысканным лакомством.

Народ этот столь грязен, что вызывает отвращение. К тому же от островитян ужасно дурно пахнет. Пожалуй, орочи принадлежат к числу физически самых слабых племен, а черты их лиц очень далеки от нашего представления о красоте. Они среднего роста (чуть выше четырех футов и десяти дюймов[156]), хрупкого телосложения, а голоса у них слабые и пронзительные, как у детей. У них выдающиеся скулы, маленькие раскосые глаза, которые к тому же гноятся, большие рты, сплющенные носы, короткие, почти лишенные растительности подбородки и желтоватая кожа, лоснящаяся от жира и дыма. Мужчины не стригут волосы и заплетают их в косы, как наши женщины. Что касается женщин, то волосы у них свободно падают на плечи. Нарисованный мной портрет в равной степени подходит как к мужчинам, так и к женщинам. Представителей различных полов трудно было бы отличить, если бы не некоторая разница в одежде. Впрочем, местным обитательницам, в отличие от американских индианок, не приходится выполнять тяжелые работы, которые могли бы лишить их изящества, если бы природа наградила их таким преимуществом.

Все обязанности женщин сводятся к кройке и шитью одежды, сушке рыбы и заботам о детях, которых они кормят грудью до трех-четырехлетнего возраста. Я был до крайности удивлен при виде ребенка примерно этого возраста, сначала натянувшего небольшой лук, довольно метко пустившего стрелу, поколотившего палкой собаку, а затем устремившегося к груди матери и сменившего там пяти-шестимесячного младенца, уснувшего у нее на коленях».