Прикормленные о бедных

Что касается Твердовского, то примеров его «философских рассуждений» сопоставимых с вышеприведёнными я не нашёл. Но, думаю, что уже представленной иллюстрации того, как Твердовский оправдывает отсутствие логики поведения своих персонажей (собственно, как и самого факта её отсутствия!) достаточно чтобы оценить уровень его «глубокомыслия».

Безусловно, художник — не обязательно выдающийся мыслитель, ни Гегелем, ни Марксом он быть не обязан. Но уж хотя бы с элементарной логикой он должен дружить! Тем более, если снимает реалистическое кино. Если же мы видим как, мягко говоря, не очень умные люди становятся знаковыми фигурами для культуры постсоветского общества, то данное обстоятельство недвусмысленно намекает на то, что что-то с этой культурой не так.

Давайте теперь посмотрим на то, как наши «мудрецы» и «реалисты» пришли к созданию кино о провинции и как они смотрят на отображаемый ими объект.

Нужно ли при подготовке к съёмкам социальной драмы глубоко исследовать ту среду, которую собираешься изображать? Судя по тому, как создавались рассматриваемые фильмы, необязательно. Если режиссёр в своей работе обращается к изображению той или иной конкретной общественной группы, является ли это результатом его подлинного интереса к жизни этих людей и их проблемам? Ещё раз смотрим на наших «реалистов» и делаем тот же вывод.

Вот, например, история того, как режиссёр Твердовский пришёл к съёмкам драмы о подростках-инвалидах:

«Шел чемпионат мира по биатлону, я смотрел какую-то гонку, и тут у меня звонит телефон. Я скидываю раз, скидываю два, скидываю три… Приходит sms: “Иван, это Наталья Мокрицкая. Перезвони, пожалуйста”. Я пишу: “Через час, ОК?” Через час мы с ней созвонились. “Есть материал”, — говорит. — “Давай сделаем что-то такое непонятное, документальное и крутое”. В общем, мы встретились, и все началось»[26]. 

А вот как пришёл к идее своего фильма режиссер Звягинцев:

«Замысел появился случайно. За столом в разговоре с переводчицей в 2008 году во время съемок короткометражной картины в рамках альманаха “Нью-Йорк, я тебя люблю”. Тогда мне рассказали историю, произошедшую в Америке, штате Колорадо еще в 2004 году, когда Марвин Джон Химейер снес несколько административных зданий в ответ на то, что власть не хотела считаться с его правом»[27].

И, наконец, история режиссёра Велединского:

«Сразу, как она (жена Велединского — И.К.) забеременела, я снова стал работать. Слава Богу, Тодоровский предложил мне снять “Географа”»[28].

То есть ни один из них до съёмок фильма вообще ни на минуту не задумывался об участи тех беднейших, бесправных и угнетённых слоёв общества, представителей которых они делают героями своих картин! Наши «художники» пришли к съёмкам кино о провинции не по идейным соображениям: не в поисках причин, порождающих социальные язвы, не из сопереживания к «униженным и оскорблённым» и стремления исследовать и понять атмосферу, в которой те живут, не из желания рассказать правду о бедной провинции, а случайно!

Просто для них в условиях, когда «патриотический» кинематограф монополизирован михалковыми-бондарчуками, фантастический — бекмамбетовыми, а комедийный — КВНщиками, «социальная драма» оказалась единственным свободным сегментом рынка.

Кроме того, снимать «социальную драму» гораздо дешевле, чем военное кино, фантастику или боевик: не нужно взрывать поезда и автомобили, тратиться на дорогой реквизит, спецэффекты и компьютерную графику [29].

Плюс, социальная тематика — хорошее подспорье для самопиара, неплохой способ привлечь наибольшее внимание к своей персоне.

«Но ведь Звягинцев и Велединский сами родились и выросли в провинции, значит, прекрасно знают, что снимают», — возразит нам ценитель «авторского кино».