Прикосновенье ветра

Не понимаю тяги к предсказаньям
и тех, что ходят к ведунам, к ведуньям,
и на бобах или по гороскопам
хотят дознаться — что их ожидает
в грядущих днях. Какое утешенье
и смысл какой жить в знаемом заране?
Страницу за страницею нам должно
таинственную книгу бытия
читать с надеждой, не спеша узнать —
что будет дальше. Тот же, кто охвачен
нечистым, недостойным любопытством
иль дьявольскою дерзостью, и хочет
насильно разодрать завесу дней,
чтоб до конца свою судьбу постигнуть,
тот не увидит жизнь, увидит смерть.

Ребенком, с бабушкой, в Салониках весной
я проходил вблизи казарм турецких.
Над желтыми высокими стенами
толпились в лихорадочном смятенье,
как пред грозою, сумрачные тучи
и кроны лип мятущихся. Оттуда
всегда я слышал возгласы кукушки.
И потому что знал я, что кукушка
предсказывает, сколько лет нам жить,
я убегал, закрыв руками уши,
лишь не услышать бы, что предвещает
нечеловеческий, невидимый, ужасный
тот голос из глухой густой листвы.

1963

Где-то в России

Усталый поезд у вокзала
стал для разгрузки и погрузки.
Заря заката угасала
над неоглядной степью русской.

Вот девушка на виадуке
протягивает парню руки,
он к ней спешит, и в небе где-то
я вижу два их силуэта.

Вот на велосипеде спешно
промчался кто-то вдоль избенок;
вот разрыдался безутешно,
от матери отстав, ребенок.

Прощально дрогнули вагоны,
отходит поезд от перрона,
вдали остался шум вокзальный,
и мчится поезд, мчится дальний.

Тот велосипедист, что скрылся,
мелькнув передо мной случайно, —
приехал ли, куда стремился?
Мгновение осталось тайной.

И парня девушка встречала
иль провожала, обнимая?
Ребенок в толчее вокзала
нашел ли мать?.. Я не узнаю.

Мгновеньям этой краткой встречи —
им никогда не повториться.
Не это ль жребий человечий —
пройти неведомым и скрыться?

1965

Молчание

Дим. Светлину

С опустошенной головою
молчал я годы напролет.
Сегодня в бытие живое
вхожу, стряхнув могильный гнет.

Еще грозит в тупом усердье,
витая над душой моей,
неотличимое от смерти,
молчание ночей и дней.

Оцепеневшая от страха —
хоть вольная на этот раз —
не может мысль моя, как птаха,
из клетки вырваться тотчас.

Мой стих, как после долгой хвори,
идет-бредет едва-едва,
но гнев бессильный, ярость горя
вдохнули жизнь в мои слова.

Пусть краток путь их вдохновенный, —
огонь бесстрашья их согрел,
как те, что на стене тюремной
писал идущий на расстрел.

1964

Задние дворы

Борису Аврамову