Прикосновение

Она не могла забыть выражения лица, особенно глаз незнакомца. Тоска и горечь переваливали через край тугой волной скорби.

И было видно по этому взгляду, что было о чем сожалеть и тосковать этому человеку.

“Дура”, — подумала она о себе. Надо было ему поесть дать.

Но тут же поняла абсурдность своей мысли. Незнакомец есть не хотел, он хотел другого. Того, что когда-то было доступным и казалось таким скучным и обыденным. Это дом, где накрывали стол и еда была домашняя, присоленная любовью.

Увы, этого Галина не могла дать обладателю синей кацавейки. Еще через официанта она могла передать ему булочек, но даже в кафе не впустила бы. Уж очень грязен был незнакомец.

Хотя уже — знакомец. Она ведь думала о нем весь день. И как-то неловко думалось все больше о себе. Она понимала, что сделала не так, поступила глупо, дурно. Но в чем.

Она подошла к кухонной стеклянной двери и опустила жалюзи. В пол. Теперь не было видно, ни двора, ни улицы, ни прохожих.

— И впредь, держать жалюзи закрытыми, приказала она кухарке. — Будет душно — кондиционер включи.

Проблема была решена. Но тоска не уходила.

И так весь день. Галина беспричинно сердилась, орала на персонал беспричинно.

Наконец к вечеру угомонилась и стала собираться домой. А что домой ей не хотелось, так об этом знала только она.

Там была фэнь-шуйская пустота и холод. И початая бутыль коньяку. Которую она обязательно допьет сегодня. И докурится до сипоты, и обзвонит всех подруг, чтобы услышать нескрываемую интонацию зависти в их голосе.

Она наслаждалась этой завистью к её устроенности и благополучию. Муж и сын давно жили своей жизнью, хоть и в одной квартире.

Жили мирно и по согласию. Каждый своей жизнью. У них даже общие деньги были в специальном портсигаре. Портсигар был роскошным серебряным с непонятным вензелем, а может гербом.

В него легко помещался весь бюджет семьи. И каждый брал сколько хотел оттуда, а вот туда — только она. И ей было приятно осознавать некую зависимость ее свободолюбивого семейства от нее.

Она уже положила в сумку нужные бумаги и косметичку, как вдруг заметила тот самый портсигар с бюджетными деньгами в сумке.

Как он там оказался — неведомо. По рассеянности перепутала с чем-то. Всё от рассеянности, все от неё.

Она на секунду задержала портсигар в руке, а потом положила в карман пиджака. Открыла перед этим — посмотрела.

Да! Полный бюджет из евро и рублей — на месте. Да, конечно же, она вчера и пополняла его. Ибо ни муж, ни сын не участвовали. И она четко вспомнила, что клала наличные в портсигар.

У всех были кредитки, но она почему-то любила наличность. И держала в доме её, родимую. Мало ли что. С сантехником рассчитаться или настройщиком. У нее в доме был настоящий рояль «Беккер».

Никто не играл на нем, но он так облагораживал квартирное пространство, что его не продали даже в жуткие девяностые.

Она закрыла дверь, включила сигнализацию. Попрощалась с персоналом, кафе работало допоздна. И вышла в белую ночь.

Шаркали ноги туристов, сигналили в пробках злые и скучающие водители. И она пошла вдоль канала не спеша. Закурить хотелось очень, но у нее было личное табу на курение на улице.

Она спустилась с мостика и вдруг внизу, у причала, увидела незнакомца в синей странной шубе. Он сидел на верхней ступени и смотрел на воду.

Рядом стояли два больших пакета с газетами и прочей старой бумагой и картоном. Она вспомнила большую прореху на его штанах.

Холодно как на граните, подумалось.

Она уже почти прошла мимо, как вдруг совсем уж неожиданно для себя резко, чрезмерно лихо подошла к нему и пошарив в кармане пиджака вынула портсигар и протянула бомжу.

— Возьмите!

— Спасибо, я не курю.

Боясь случайно коснуться его руки, она бросила порт-сигар на картон в мешке. Бок его блеснул в свете фонаря.

— Я тоже, — отрезала она.

И круто пошла вверх от набережной, ругая и себя и бомжа этого. И всю свою непонятную тоску и недоброжелательность свою к этому миру, к этим ханжам узнающим приезжих издалека, поглазеть на местные красоты.

А ей было пора домой. Она насмотрелась.

Но странно, на душе полегчало, посветлело, подрасцвело.

Она не стала анализировать почему, боялась спугнуть что-то очень маленькое новорожденное и глухое пока и глупое, пусть живет.

А Галина просто глянула на небо. Просторное и чистое. И с первой уже звездой.

22 августа 2019, Чёрная тетрадь.

Вне тональности

Она физически ощущала прохладу костяшек, их матовую привлекательность и яркое щелканье при ударе о стол. Доминошки были высыпаны и коробочки на стол перед ней.

Высыпаны небрежной чужой рукой, так что черно-белыми брызгами разлетелись по столу и даже парочка улетела вниз в траву.

Они лежали перед её лицом бессмысленной мозаикой, а она поняла почему-то, что должна непременно уложить все эти костяшки в коробочку, ровно, очень ровненько сложить, закрыть крышкой, вот так, чтобы непременно щелкнул замок.