Прикосновение разрушения

Персефона стояла неподвижно, уставившись на Аида. Тишина в «Неночи» была практически осязаемой. Она легла ей на плечи тяжелым грузом и давила на уши. Когда раздался его голос, сжигая тишину, он обещал боль – она уже чувствовала, как разбивается ее сердце.

– Что ты сделала?

– Я спасла Лексу.

– Ты и правда так думаешь? – В нем бурлил гнев. Его чары испарялись завитками дыма. Она никогда еще не видела, как он теряет контроль над своей магией.

– Она могла умереть.

– Она сама выбрала смерть! – зарычал Аид, нависая над ней. Его чары полностью сошли, и он предстал перед ней в божественном облике. Он заполнял собой комнату словно адское пекло, распространяя свой жар с клубящимся гневом, с языками пламени в глазах. – И вместо того, чтобы отнестись к ее желанию с уважением, ты решила вмешаться. И все потому, что ты боишься боли.

– Да, я боюсь боли, – огрызнулась она. – Ты будешь насмехаться надо мной, как насмехаешься над всеми смертными?

– Здесь сравнения неуместны. Смертным, по крайней мере, хватает смелости посмотреть правде в глаза.

Она вздрогнула. Ее гнев вспыхнул с новой силой, а вместе с ним все ее тело пронзила жгучая боль от шипов, пробившихся сквозь ее кожу.

– Персефона.

Он потянулся к ней, но она отшатнулась. Движение причинило ей боль, и она шумно втянула воздух, стиснув зубы.

– Если бы тебе было не все равно, ты был бы рядом!

– Я был рядом!

– Ты ни разу не ходил со мной в больницу, где мне приходилось смотреть, как моя лучшая подруга лежит, не подавая признаков жизни. Ты ни разу не стоял рядом, когда я держала ее руку. Ты мог сказать мне, когда там появится Танатос. Ты мог дать мне понять, что она… сама выбрала смерть. Но ты ничего этого не сделал. Ты скрыл от меня все, словно это какая-то чертова тайна. Тебя не было рядом.

В первый раз с того момента, как ее швырнули ему под ноги эринии, Аид выглядел ошарашенным и немного растерявшимся:

– Я не знал, что нужен тебе там.

– Как ты мог быть не нужен? – В ее голосе зазвучала нота печали, которую она не смогла скрыть.

– Меня обычно мало кто хочет видеть в больнице, Персефона.

– И это твое оправдание?

– А какое оправдание у тебя? Ты никогда не говорила мне…

– Я и не должна говорить тебе, что ты нужен мне рядом, когда моя подруга умирает. А ты ведешь себя так, словно это… так же естественно, как дышать.

– Потому что смерть всегда была моим существованием, – рявкнул он с нарастающим раздражением.

– Это твоя проблема. Ты так долго был богом смерти, что забыл, каково это на самом деле – знать, что ты вот-вот кого-то потеряешь. Вместо этого ты только и делаешь, что осуждаешь смертных за страх перед твоим царством, страх перед смертью, страх потерять того, кого они любят!

Ее и саму удивили слова, слетевшие с ее губ. По правде говоря, она не осознавала, насколько злится, до самого этого момента.

– Так ты злилась на меня, – произнес он. – И снова, вместо того чтобы прийти ко мне, решила наказать меня, попросив помощи у Аполлона, – он произнес имя бога с нескрываемой ненавистью.

– Я не пыталась наказать тебя. Я решила пойти к Аполлону, потому что больше не могла ожидать помощи от тебя.

Аид прищурил глаза:

– После всего того, что я сделал, чтобы защитить тебя от него.

– Я тебя об этом не просила, – огрызнулась она.

– Нет, полагаю, не просила. Ты никогда не принимаешь мою помощь, особенно когда это не то, что ты хочешь услышать, – в его голосе было столько горечи, что она вздрогнула.

– Это нечестно.

– Разве? Я предложил тебе эгиду, но ты настояла на том, что тебе не нужна охрана, и при этом к тебе постоянно пристают по дороге на работу. Ты крайне редко соглашаешься ездить с Антонием, да и сейчас делаешь это только потому, что боишься задеть его чувства. И теперь, когда я предлагаю успокоение, когда я пытаюсь понять твои страдания из-за Лексы, этого недостаточно.

– Успокоение? – взорвалась она. – Какое успокоение? Когда я пришла к тебе, умоляя спасти Лексу, ты решил дать мне погоревать. Что я должна была делать? Отойти и смотреть, как она умирает, зная, что я могла бы это предотвратить?

– Да, – прошипел Аид. – Именно это ты и должна была делать. Ты не стоишь выше закона моего царства, Персефона!

Это и так было очевидно. За ней явились эринии.

– Я не понимаю, почему ее смерть имеет такое значение. Ты бываешь в подземном царстве каждый день. Ты бы виделась с Лексой здесь!

– Потому что это не то же самое, – рявкнула она.

– И как это понимать?

Персефона пронзила его свирепым взглядом, скрестив руки на груди. Как она должна была ему объяснить? Лекса была ее первой подругой, самой близкой, и стоило лишь ей подумать, что жизнь стала налаживаться, она встретила Аида, из-за которого все сошло с орбиты. Лекса оставалась единственным, что связывало ее со старой жизнью, и теперь Аид хотел отобрать и ее?

Это вело к настоящей проблеме, и Персефоне было больно говорить об этом, потому что она должна была признаться в самом большом своем страхе.