Прикосновение тьмы

Персефона поднялась не сразу. Его филантропия не только ошеломила ее, но и насторожила. Он сделал это только ради того, чтобы компенсировать ущерб, который она нанесла его репутации? Пытался ли он доказать, что она не права?

Лекса бросила на Персефону озадаченный взгляд.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Персефона.

Подруга изогнула бровь:

– И о чем же я думаю?

– Он сделал это не ради меня. А ради своей репутации.

– Да-да, повторяй это себе почаще, – улыбнулась Лекса. – Я думаю, что он влюбился до безумия.

– Влюбился? Ты явно перечитала любовных романов.

Лекса пошла к выставке с остальными гостями, а вот Персефона задержалась, боясь увидеть, на что она вдохновила Аида. Она не могла объяснить свои колебания. Может, дело было в том, что богиня знала – ей угрожала опасность влюбиться в бога, которого ненавидела ее мать и который навязал ей контракт, который она не могла выполнить. Может, причина была в том, что он прислушался к ней. А может, она просто никогда еще за свою короткую закрытую жизнь не испытывала такого влечения к другому человеку.

Она медленно вошла в зону выставки. Общий свет был приглушен – ярко подсветили только экспонаты, иллюстрировавшие планы и миссию проекта «Алкион». Персефона остановилась в центре зала, чтобы вглядеться в маленькую белую модель здания. На карточке рядом было указано, что дизайн разработал сам Аид. Это здание вопреки ее ожиданиям не выглядело современным – оно больше напоминало загородный особняк, размещенный посреди десяти акров земли, покрытой пышной растительностью.

Персефона потратила немало времени, чтобы осмотреть выставку, вчитываясь в каждую презентацию и узнавая о технологиях, которые планировалось использовать в проекте. Все было сделано на высочайшем уровне.

К тому времени, как она покинула выставку, гости уже перешли к танцам. Она заметила Лексу с Гермесом и Афродиту с Адонисом. Она была рада, что ее коллега не попытался заговорить с ней и держал дистанцию на работе.

Она не сразу поняла, что глазами ищет Аида. Его не было среди танцующих или тех, кто отдыхал за столиками. Она нахмурилась и отвернулась – как раз в тот момент, когда к ней подошла Сивилла.

– Персефона, – улыбнулась девушка, и они обнялись. – Ты великолепна.

– Как и ты.

– Как тебе выставка? Чудесная, правда?

– Ага. – Она не могла отрицать, что там было все, о чем она мечтала, и даже больше.

– Я знала, что ваш союз принесет много всего прекрасного, – сказала она.

– Наш… союз? – медленно повторила Персефона.

– Твой и Аида.

– О, но мы же не вместе…

– Пока. Но ваши цвета переплетены. С того самого вечера, когда я познакомилась с тобой.

– Цвета?

– Ваши пути, – кивнула Сивилла. – Твой и Аида – это судьба, сплетенная мойрами.

Персефона не знала, что сказать. Сивилла была оракулом, так что слова, что слетали с ее губ, были правдой, но разве могло быть так, что ей предначертано выйти замуж за бога мертвых? Мужчину, которого ненавидела ее мать.

Сивилла нахмурилась:

– Все в порядке?

Персефона не нашлась, что ответить.

– Прости. Мне… не следовало говорить тебе. Я думала, ты обрадуешься.

– Я… не то чтобы не рада, – начала Персефона. – Я просто…

Она не закончила фразу. Сегодняшний день и несколько предыдущих легли на ее плечи тяжким грузом, а эмоции были такими разными и сильными. Если ей суждено было быть с Аидом, это объясняло ее ненасытное влечение к этому богу – и при этом столько всего усложняло в ее жизни.

– Извини меня.

Персефона направилась к туалету. Оказавшись внутри, в безопасном одиночестве, богиня сделала несколько глубоких вдохов, оперлась руками на края раковины и посмотрела на себя в зеркало. Она включила кран, подставила ладони под холодную воду и слегка брызнула на пылающие щеки, пытаясь не размазать макияж. Она вытерла лицо насухо и уже собиралась выйти обратно в зал, как вдруг услышала незнакомый голос.

– Так ты и есть та маленькая муза Аида? – Тон был звучным и соблазнительным – этот голос манил мужчин и околдовывал смертных. У нее за спиной возникла Афродита, и Персефона не смогла понять, откуда та появилась. Но, встретившись с ней взглядом, богиня весны вдруг обнаружила, что едва может сдвинуться с места.

Афродита была прекрасна, и Персефоне вдруг показалось, что она уже видела богиню прежде, хотя знала, что это невозможно. Глаза у нее были цвета морской пены, окаймленные густыми ресницами, кожа – подобна сливкам, а на щеках – легкий румянец. Губы отличались идеальной формой и пухлостью. И все же, несмотря на ее красоту, в выражении ее лица таилось что-то еще – Персефона видела одиночество и грусть.

Возможно, Лекса была права и Гефест не хотел ее.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Персефона.

– Ой, да не строй из себя дурочку. Я видела, как ты на него смотришь. Он всегда был красив. И я говорила ему, что ему надо лишь показать свое лицо и его царство тут же наполнится безотказными и преданными.

От этих слов Персефону слегка затошнило. Она не желала ни с кем это обсуждать, тем более с Афродитой.

– Простите. – Она попыталась обойти Афродиту, но та встала у нее на пути.

– Я еще не закончила.