Прикосновение тьмы

Именно при упоминании об Адонисе глаза Аида наконец оторвались от Персефоны, и она почувствовала себя освобожденной от чар. Взгляд Аида скользнул к ее коллеге и потемнел, прежде чем он кивнул Минфе.

— Ты свободна, Минфа.

Как только она ушла, Аид подошел, чтобы наполнить стакан коричневой жидкостью из хрустального графина. Он не попросил их сесть и не спросил, хотят ли они сесть. Это было нехорошим знаком. Он хотел, чтобы эта встреча была короткой.

— Чему я обязан этим…вторжением?

При этом слове ее глаза сузились. Она хотела спросить его о том же — потому что именно это он и сделал, вторгся в ее жизнь.

— Лорд Аид, — сказала она и достала из сумочки блокнот. Она записала имена всех жертв, которые звонили в Нью-Афин Ньюс с жалобой. — Мы с Адонисом из Нью-Афинских новостей. Мы расследуем несколько жалоб на вас и хотели бы узнать, не могли бы вы прокомментировать их.

Он поднес стакан к губам и сделал глоток, но ничего не сказал. Рядом с ней Адонис нервно рассмеялся. — Персефона ведет расследование. Я просто здесь для моральной поддержки.

Она пристально посмотрела на него. Трус.

— Это список моих проступков? — Он спросил. Его глаза были темными и лишенными эмоций. Ей было интересно, так ли он приветствовал души в своем мире.

Она проигнорировала его вопрос и прочитала несколько имен в списке, через мгновение подняла глаза.

— Вы помните этих людей?

Он сделал вялый глоток ликера. — Я помню каждую душу.

— И каждую сделку?

Его глаза сузились, и он мгновение изучал ее, прежде чем спросить: — Перейдем к делу, Персефона. В прошлом у вас не было с этим проблем, почему сейчас?

Она почувствовала, что Адонис смотрит на нее, и посмотрела на Аида, ее лицо покраснело от гнева. Он произнес это так, словно они знали друг друга гораздо дольше, чем два дня.

— Вы согласны предложить смертным все, что они пожелают, если они сыграют с вами и выиграют.

— Не все смертные и не все желания, — сказал он.

— О, прошу прощения, вы избирательны в жизнях, которые разрушаете.

Его лицо окаменело. — Я не разрушаю жизни.

— Вы оглашаете условия своего контракта только после того, как выиграете! Это обман.

— Условия ясны, детали мне предстоит определить. Это не обман, как ты это называешь. Это азартная игра.

— Вы бросаете вызов их пороку. Вы раскрываете их самые темные секреты.

— Я бросаю вызов тому, что разрушает их жизнь. Это их выбор — победить или не устоять.

Она уставилась на него. Он говорил так буднично, как будто говорил об этом тысячи раз.

— А откуда вы знаете их порок? — она спросила.

Это был ответ, которого она ждала, и при этом вопросе на лице Аида появилась злая улыбка. Это преобразило его и намекнуло на бога под маскировкой.

— Я забочусь о душе, — сказал он. — Что отягощает её, развращает, разрушает её и бросаю этому вызов.

Но что ты видишь, когда смотришь на меня?

Ей было неприятно думать, что он знает ее секреты, а она ничего о нем не знает.

А потом она сорвалась.

— Вы худший из богов!

Аид вздрогнул, но быстро оправился от шока, когда растаял в гневе.

— Персефона… — предупредил Адонис, но теплый баритон Аида быстро заглушил его.

— Я помогаю этим смертным, — возразил он, делая решительный шаг к ней.

— Как? Предложив невозможную сделку? Воздержаться от зависимости или потерять свою жизнь? Это абсолютно нелепо, Аид.

— Я добился успеха, — возразил он.

— Ого. И в чем заключается ваш успех? Я полагаю, для вас это не имеет значения, так как вы выигрываете в любом случае, верно? Все души приходят к вам в какой-то момент.

Его взгляд становится каменным, и он двинулся, чтобы сократить расстояние между ними, но прежде чем он успел, Адонис встал между богом и Персефоной. Глаза Аида вспыхнули и он взмахнул запястьем, Адонис обмяк и рухнул на пол.

— Что ты сделал? — потребовала она и потянулась к нему, но Аид схватил ее за запястья, удерживая на ногах и притягивая к себе. Она затаила дыхание, не желая быть так близко, где она могла чувствовать его тепло и вдыхать его запах. Его дыхание ласкало ее губы, пока он говорил.

— Я полагаю, ты не хочешь, чтобы он услышал то, что я должен тебе сказать-не волнуйся, я не буду просить об одолжении, когда сотру его память.

— О, как мило с твоей стороны, — насмешливо сказала она, вытягивая шею, чтобы встретиться с ним взглядом. Он склонился над ней, его хватка на ее запястьях была единственным, что удерживало ее от падения на спину.

— Какие вольности вы допускаете, пользуясь моей благосклонностью, леди Персефона. Его голос был низким, слишком низким для такого разговора. Это был голос влюбленного — теплый и страстный.

— Ты никогда не уточнял, как я могу воспользоваться твоей благосклонностью.

Его глаза слегка сузились.

— Не уточнял, хотя и ожидал, что ты знаешь лучше, чем тащить этого смертного в мое царство.

Настала ее очередь прищуриться. — Ты его знаешь?

Аид проигнорировал вопрос.

— Собираешься написать обо мне сочинение? Скажите, леди Персефона, вы подробно расскажете о том, что пережили со мной? Как ты опрометчиво пригласила меня за свой стол, умоляла научить тебя картам.

— Я не умоляла!