Прикосновение зла

Я пошарил в кармане и вытащил из неё четверть кроны. Бросил её в сторону нищего, и тот, к моему удивлению, так быстро и так ловко наклонился, что поймал маленькую монетку зубами.

– Хо-хо! – Восхитился я. – Да ты настоящий фокусник.

Он льстиво рассмеялся.

– Для вашей светлости готов и повторить, если только вы найдёте в кармане ещё какую-нибудь монетку.

– Ладно, ладно. – Я погрозил ему пальцем, а потом вспомнил, зачем пришёл. – Скажи-ка мне, дедушка, что случилось с женщиной, которая здесь жила? Той, что несколько дней назад родила.

Старик широко раскрыл глаза и защёлкал зубами, уставившись на мой карман. Это щёлканье, должно быть, задумывалось как шутка, но я не знал, зачем бы ему меня веселить.

– Рассказывай, что знаешь, за мной не пропадёт, – пообещал я.

– Она вчера повесилась! – Выкрикнул он таким тоном, словно делился со мной особенно хорошей новостью. – А ребёнка задушила тряпкой.

Какое-то время я молча смотрел на него, поскольку не мог найти слов. Не такого ответа я ожидал.

– Ты что, издеваешься?

– Если бы, ваша милость! – Похоже, мой голос его испугал, потому что он аж вжался в пол. – Как Бог свят! Чтоб мне с постели не встать!

– С чего бы ей вешаться?

Дед снова уставился на мой карман, раззявил рот и защёлкал зубами.

– Говори! – Рявкнул я. – И получишь обещанное.

– Если бы у меня было столько дукатов, сколько я слышал обещаний, то я бы самому императору в долг давал. – Он отполз от меня на несколько шагов, как видно, на тот случай, если я захочу попотчевать его каблуками.

Я вздохнул, нашёл ещё одну монету и бросил ему. На этот раз он поймал её рукой. Только теперь я заметил, что на ней осталось всего три пальца. Но зато он ловко ими орудовал.

– Говорят, – он понизил голос, – что о ней спрашивал инквизитор. И он сказал, что собирается её допрашивать. Она так испугалась, что убила и себя, и ребёнка.

– Вот как, – сказал я и снова надолго замолчал. – Инквизитор, говоришь?

– Так говорят, господин, но я не знаю, правда ли это. Может, только болтают, что слюна на язык принесёт...

– А что сделали с трупами?

Старик почесал самый разбухший прыщ, который без малого закрывал ему ноздрю.

– Ты что, оглох? – Рявкнул я, когда он не отозвался. – Что сделали с телами, я спрашиваю? О пожитках позаботились добрые соседи, это я уже видел.

– О чём там было заботиться? – Буркнул он. – Одна беда да нужда. И всё равно всё растащили в мгновение ока.

– Повторяю в третий раз: что стало с трупами?

Он с тревогой посмотрел на меня, но я знал, что он не попытается уклониться от ответа, и что такая попытка может оказаться опасной для его здоровья.

– Домовладелец велел спрятать их у Грольшихи. И мать, и ребёнка. Потому что, знаете, Грольшиху арестовали, а её сопляка нашли со сломанной шеей. Говорят... – Он проглотил слюну, потом шёпотом бросил: – Говорят, вы знаете, что чёрные плащи начнут танцевать. Значит, у нас, в Виттлихе. Боже, спаси нас грешных. – Он перекрестился так размашисто, что чуть не оторвал себе нос.

– Спрятать? Хорошо.

Теперь я догадался, что достойный хозяин, вероятно, хотел продать тела какому-то медику. Подобная торговля не была чем-то удивительным в больших городах, где врачи всегда были готовы щедро платить за трупы, чтобы производить вскрытия. Лично я не видел в этом ничего плохого, потому что мне казалось, что чем лучше медики узнают анатомию человеческого тела, тем лучше они будут лечить впоследствии. Однако наша Святая Церковь имела об этом другое мнение, и, хотя на практике на торговлю трупами часто закрывали глаза, однако теоретически она была запрещена. Вот и даже в маленьком Виттлихе нашёлся любитель тайных знаний. Кто знает, может, это тот самый врач, которого я заставил принимать роды?

– А может, вы что-нибудь знаете, господин? – Заскулил с пола старик. – К нам явятся чёрные плащи и запляшут? Как вы думаете?

Танцем чёрных плащей в народе называли то время, когда отряды инквизиторов прибывали в какой-то город, чтобы вести напряжённое расследование. А мы, служители Святого Официума, пользовались этим поэтическим определением, говоря: «Когда погибает инквизитор, чёрные плащи пускаются в пляс», что должно было означать, что смерть одного из нас никогда не останется неотмщённой.

– А ты чего боишься чёрных плащей? – Спросил я ехидным тоном. – Если ты не сделал ничего плохого, то тебя и не тронут...

Старик посмотрел на меня с ужасом, вытаращил глаза, после чего отчаянно застонал: «Боже мой, Боже мой!» и что есть силы в руках пополз вглубь коридора, как можно дальше от меня.

Я вздохнул. Может, даже для этого жалкого существа было абсолютно ясно, что только инквизитор мог без сомнения верить, что меч Святого Официума карает справедливо?