Приношение Гермесу

Но вернёмся назад, вовнутрь. Так что же мешает сегодня небольшой группе духовных братьев объединить свои знания и любовь к истине и образовать основу, магическое семя? В чём состоит причина быстрого разрушения такого ядра, утраты им своих функций? Очевидно, в том самом, в чём заключается причина его отторжения телом церкви. Это не состав воздуха, не солнечная активность и даже не разделяющие всех людей стеклянные двери, как предположил один писатель-фантаст. Всё гораздо проще: корень проблемы – тот, кто питается соками нашего тела, кого мы называем «собой», и кого греки именовали diabolos: «разделяющий», «противостоящий» или попросту Противник. Чем ближе к окончанию цикла, тем твёрже наше эго, тем глубже кристаллизация этого лживого конгломерата, тем хуже он поддаётся операции растворения. Как понять, что человек, лично знавший великого мага, бывший его другом много лет, комментировавший его труды, говорит и ведёт себя, как завкафедрой захолустного университета, бьёт себя в грудь, доказывая всем встречным и поперечным, что его кафедра единственно истинная в мире, а все остальные возглавляют злые завистники, враги и подлецы, тратя на подобные тирады бо́льшую часть свободного времени и интеллектуальных сил? Как понять «наследника» главы ордена, который уничтожает переписку учителя с другим его членом, дабы обнаружение таковой не доказало, что он не «самый большой девочкин друг», и были другие скромные и малозаметные люди, достижения которых магистр ценил гораздо более высоко? Как может зависть, ревность, самолюбие, карьеризм не только находить путь к сердцу инициата, но утверждаться в нём и занимать в итоге главенствующее положение? Как может такое состояние человека сочетаться с подлинно инициатическим знанием? Мне кажется, знание, ставшее достоянием профана, профанировано не более, чем знание подобных инициатов. Конечно, такое знание внешне остаётся прежним, но теряет при этом магическую силу и не способно более сотворить чудо анамнезиса. Вернуть ему эту силу способен только очень чистый и целеустремлённый человек и только для себя лично. Потому что, объединившись с другими, образовав формальные связи, иерархию, «школу», он не сможет защитить себя от вторжения демонов нижнего мира под маской упомянутых «человеческих слабостей»; очень сильны эти демоны ныне и весьма стойких людей сумели покорить. Подобно маленькой трещине, им достаточно расколоть сердце одного человека, и вскоре всё ядро рассыплется в прах, как пересохший на солнце ракушечник; словно вирусная инфекция, эта зараза, поразив одного, поражает всех вокруг – и тех, кто был беспечен, и тех, кто берёгся простуды.

Тигр разъярён сейчас, его бег слишком стремителен, – а мы, вцепившиеся ему в загривок, слишком слабы. Мы скачем каждый на своём полосатом звере, и наибольшее, что мы можем сделать для соседа, – крикнуть ему вслед то, что успели понять сами, надеясь, что ветер донесёт наши слова. Каждый из нас остаётся наедине со своим тигром, и сейчас самое время учиться одиночеству, поскольку дальше нас ждут ещё более пустынные берега.

2. Обречённость коллективного выбора

…После многих веков единобожия мы не можем прочувствовать достоверность плохого, экзистенциальной автономии зла…

Е. Головин. Серебряная рапсодия

.

Монотеизм, изначально сугубо эзотерическое учение, в руках непосвящённых (а точнее, в их головах и сердцах) привёл к полному вырождению принципа индивидуальной воли посредством искажения понятия единства и понятия иного в лишённом духовной дифференциации человеческом обществе.

Проекция небесной иерархии в область земного первоначально осуществлялась при помощи света, исходящего из точки Первопринципа и идущего через иерархические ступени высших форм, тени которых суть формы в массе материи, или феномены проявленного мира. Вне этого луча связь между элементами земной иерархии иллюзорна, она перестаёт быть иерархией и превращается в горизонтальную плоскость (кою по ошибке называют «сферой материальных феноменов» или «сферой науки»). Однако линия, соединяющая взгляд наблюдателя, находящегося внизу, с источником света, прежде всего, упирается в область высших форм, природа каковых должна быть познана, иначе они останутся непрозрачными, а вершина иерархии в истинном, сверхформальном смысле, – недостижимой.