Принц Генри

Не знаю, сколько я сижу вот так, на коленях, уронив голову на руки. Чувствую, что люди ходят вокруг, слышу их шепот, а потом вдруг порыв прохладного воздуха проносится через двери. И сквозь дымку, охватившую мой разум, прорывается четкий яростный голос, который я слишком хорошо знаю.

– Ради всего святого, что здесь происходит?

А вот и бабуля.

Ну твою мать…

Поднимаю голову, вижу, как она приближается ко мне – словно божество грома, молний и смерти. Но в центре фойе ее перехватывает Ванесса Стил.

– Королева Ленора, я надеялась, что мы встретимся. Для меня огромная честь познакомиться с вами.

Ванесса протягивает руку.

Большая, большая, просто огромная ошибка.

Королева вскидывает голову и смотрит на протянутую руку Ванессы сверху вниз. Ее взгляд такой острый, что удивительно, как этот взгляд не отсекает руку начисто.

– Девочка, ты знаешь, кто я?

– Эм… да… Вы – королева Весско.

Королева говорит очень четко, и в ее голосе звучит яд:

– Нам не принято пожимать руку. Нам принято кланяться.

И как многие даже очень сильные личности до нее, продюсер отступает… и кланяется. Бабушка проходит мимо, не обращая на нее внимания – направляется прямо ко мне.

Но вот что странно… я не чувствую ни стыда, ни трепета. Внутри словно застряла пуля, которая вращается, разрастается. И хотя я крупно облажался, у меня нет никакого желания объясняться – не сейчас. Даже перед королевой.

Мне хочется уединиться, как следует обдумать, как исправить весь это бардак. В общем, бабушке придется подождать.

– Генри, что проис…

Встаю и поднимаю ладонь.

– Я скоро все расскажу вам, Ваше Величество.

Глаза ее распахиваются, а грудь вздымается, когда она делает вздох, словно дракон, готовый выдохнуть пламя.

– Скоро?! Нет, ты объяснишься…

Я смотрю ей в глаза и говорю не терпящим возражений тоном, как никогда не позволял себе раньше:

– Не. Сейчас.

Она так ошеломлена – кажется, я лишил ее дара речи и хорошо, если не довел до инфаркта, – что закрывает рот. Разворачиваюсь, направляюсь в библиотеку и запираюсь там.

* * *

Последующий час или два я сижу в кресле у камина, наблюдая, как танцуют языки пламени, облизывая камни, окружающие их.

И я размышляю, обдумываю – наверное, впервые в жизни. Да, размышления помогают.

Я вижу все так ясно, как будто читаю карту – каждую ошибку, каждый неверный поворот. Но сделанные ошибки не заставляют меня увязнуть. Я просто отказываюсь тонуть в жалости и отвращении к себе, в сомнениях или сожалениях. Ни в этот раз, никогда более.

Таков был старый Генри, а я больше не он.

Каменистое дно в самом деле меняет тебя. А один-единственный взгляд на небеса меняет тебя даже больше.

Я коснулся самого совершенства, держал в своих объятиях… а потом она ускользнула. Она существует, просто я не могу дотянуться. Ждет, пока я подниму свою задницу и разберусь со всем дерьмом. Докажу, что могу стать тем мужчиной… и королем… которого она заслуживает.

Глядя в огонь, я клянусь себе самому и моим родителям, Богу и – чтоб меня – даже самому дьяволу, что не подведу ее.

– Генри.

Я не слышал, как вошла бабушка. Она стоит у моего кресла, глядя на меня, но в ее серых, как грозовое небо, глазах – не гнев, не разочарование, а нечто совсем иное. Забота, возможно. Любопытство?

– Нам нужно обсудить, что здесь происходит. Что ты сделал, мой мальчик?

Я рассказываю ей всю правду, не пытаясь защититься или оправдаться.

– Бабушка, я натворил много всего, но… больше я так делать не собираюсь.

Несколько мгновений она изучает меня, потом тихо отвечает:

– Хорошо.

– Я женюсь на леди Саре Мирабелле Цинии фон Титиботтум.

Эти слова я говорю тихо, но искренне. Земля круглая. Небо синее. Я женюсь на Саре.

Она об этом еще не знает, но… не все сразу.

– Насколько я знаю, она немного застенчивая, но с этим можно поработать. Она очень милая девушка.

– Да, – снова смотрю в огонь. – Когда мы встретились, она была девственницей. Больше нет.

Бабушка скрещивает руки.

– Понятно. Ну, эту часть законов всегда можно было обойти. Данное под присягой заявление личного врача – этого обычно достаточно.

Говорю тихо, но твердо.

– Я не хочу обходить закон. Я хочу изменить его. И мы не поженимся, пока мне это не удастся.

– Почему это тебе так важно?

– Это важно для Сары… значит, важно и для меня. Когда я надену ей на палец мамино кольцо, я хочу, чтобы мир знал – я сделал это потому что я выбрал ее. Не потому что она подходит под какие-то там критерии, а потому что она великолепная. Потому что мне так повезло, что она согласилась быть со мной.

Бабушка фыркает.

– Что ж, на изменение законов требуется время. И за это должен проголосовать Парламент. А значит… придется заняться политикой.

– Знаю. Я надеялся, ты научишь меня. Ты поможешь мне, бабушка?

Она смотрит на меня так, словно видит меня впервые, и впервые в ее взгляде – облегчение, благодарность к тому, что она наконец видит во мне.

– Да. Да, я помогу тебе, Генри.

Я накрываю ладонью ее руку и чуть сжимаю. Это не объятие, но уже начало.

– Благодарю тебя.

* * *