Принц Генри

– Как я поняла, Генри считает, что так всем будет проще. Лучше для всех вовлеченных сторон. Он сказал, что поговорит с тобой, когда вернется. Это правда.

Она сбрасывает мою руку и уходит.

* * *

Мы вернулись в комнату. Пенелопа буквально кипит – маленькое светловолосое торнадо, жаждущее снести все на своем пути.

– Да пошел он на хрен! Он тебя не заслуживает. Я бы за такое просто убила его!

Пытаюсь набрать Генри на мобильный, но сразу же слышу автоответчик.

– Это какое-то недопонимание. Я не буду паниковать, Пенни.

– Какое, блин, недопонимание? Он обещал, что прекратит съемки, и, очевидно, этого не сделал. Не будь дурой, Сара. Он с тобой отлично провел выходные, как следует тебя оттрахал, а теперь где он? С Лаурой Беннингсон. На яхте. Наверняка говорит ей то же самое, что тебе. Ах, бедный непонятый принц. Он прекрасно знает женщин, Сара. Он знает, что мы всегда сочувствуем тем, кто надломлен, и пытаемся все исправить.

Меня подташнивает, и внутри все сжимается. Впервые я чувствую себя… использованной.

Пенелопа оглядывает комнату, лицо у нее решительное, и я почти чувствую, как шестеренки в ее голове быстро-быстро вращаются.

– Нам нужно уехать. Собраться и уехать, прямо сейчас.

Мой голос звучит безжизненно, словно эхо.

– Ты ведь подписала договор, Пенелопа.

– Да пошел он на хрен, этот договор. Ванесса мне не нужна. Муж сестры Джерри, оператора, – агент в Лос-Анджелесе. Джерри уже отправил ему несколько моих портретных фото и пару видео и хочет, чтобы в следующем месяце я туда полетела, – Пенелопа берет меня за руку. – А даже если это не так – ты мне гораздо важнее, чем все это.

Моя спина напряжена.

– Я не буду сбегать. Если чувства Генри ко мне изменились – пусть хотя бы скажет об этом прямо, мне в лицо, как подобает.

– В нем нет ничего подобающего! И это – не побег. Это – способ сказать ему, чтобы он катился к чертям! Что он не может обращаться с тобой, как с влюбленной идиоткой. Может, он тебе и сорвал целку, Сара, но гордость-то осталась при тебе. Поехали, Сара. Будь сильной.

А что значит быть сильной? Не уверена, что знаю, как это. Для меня это значит – верить Генри, пока он не дал мне повода думать иначе. Я не готова разувериться в нем, и именно это говорю сестре.

Пенни вздыхает, и ее плечи опускаются. Вот уж кто у нас королева драмы.

– Ты приехала сюда из-за меня. Все это – из-за меня. И если тебе будет больно из-за меня, я себе никогда не прощу.

Обнимаю ее.

– Нечего будет прощать. Я – взрослая девочка, Пенни. Я отвечаю за собственный выбор – я и никто другой.

Ну а Генри отвечает за свой.

* * *

Ставлю на телефоне Hallelujah Джона Кейла и устраиваюсь в укромном уголке – не читаю, просто смотрю в окно. Жду. Началась гроза. Дождь и ветер обрушились на замок, и морские волны с ревом ударяются о скалы. Пенни засыпает на диване. Вечерние съемки отменили. Один из членов съемочной группы сообщил сестре, что они отвели яхту дальше от берега, чтобы переждать грозу. Меня охватила болезненная тревога при взгляде на волны, яростно разбивающиеся о берег. Надеюсь, с ним все хорошо… Господи, пусть с ними все будет хорошо…

А потом я понимаю, что в молитве сказала «с ними», и меня охватывает совсем другая тревога – ведь Генри не один на той яхте. Он там с Лаурой – с великолепной, веселой, милой Лаурой. И несмотря на все то, что я говорила Пенни, я ведь не дура.

Он не должен был быть на той яхте. Он обещал мне. Почему же он поехал?

Красивая песня повторяется, а я думаю обо всем том, что произошло за эти несколько дней. Так много перемен.

И чувствую, что все-таки падаю… словно кто-то подрезал мне крылья.

Я боюсь, и я ни в чем уже не уверена. Дело не только в Генри. Я скучаю по своей квартире, по библиотеке, по простым радостям общества моих книг. Я скучаю по стабильности, по уверенности в завтрашнем дне. Я отчаянно желаю вернуться к этому, как черепашка хочет вернуться под защиту своего уютного панциря.

Ночь проходит быстрее, чем я думала. А когда солнце поднимается над горизонтом, голос Джона Кейла смолкает. Утираю слезы и умываюсь.

«Пришел черед взрослой девочки».

22

Генри

Вот же, блин, ночка выдалась, а! Оказаться на гребаной яхте в бурю, наедине с женщиной, которая чем-то отравилась и которая к тому же блюет из-за морской болезни и все это время умоляет, чтобы я подержал ей волосы и чтобы все уже кончилось.

Подвинься-ка, Стивен Кинг – теперь я тут настоящий мастер ужаса.

Когда мы, наконец, проезжаем ворота замка, все, о чем я могу думать, – это горячий душ и гребаная кровать. Идеально. И чтобы ко мне прижималась Сара, теплая, голая.

Помогаю Лауре выбраться из машины. Она еле держится на ногах, измученная. Но в замке меня ждет настоящий хаос. Члены съемочной группы носятся и орут, а еще тут… Уиллард.

Какого черта тут делает Уиллард?

Краем глаза замечаю Ванессу Стил – она подает оператору знак, чтобы начинал съемку. Но прежде чем я успеваю хоть что-то сказать, появляется миниатюрная Пенелопа фон Титиботтум и пытается меня ударить, со всей силы.

– Ну ты говнюк!

Успеваю отступить, уклониться, но едва.