Принц и нищая

Где обложилась книгами и полностью погрузилась в учебу, стараясь отрешиться от происходящего. Что бы там ни происходило в их головах — да и в моей, если честно, тоже — но опыт показал — единственное, что на самом деле имеет значение для будущего и доказательства права на полноценное существование, это навыки и сила.

А значит, я должна была сделать все, чтобы показать себя достойной ученицей и магом.

Спустя некоторое время я и правда почти забыла о происходящем.

Чистота и стройность магических структур затягивала; а собственная Стихия, давно показавшая, что она на моей стороне, очаровывала все больше.

В Академии студенты были распределены по пяти факультетам. Первые три года мы должны были изучить свои основные Стихии и общие предметы; затем уже выбирали направление, курсы — боевой, целительский, артефакторов, правовой. Мне было далеко до выбора; да я и не была так уж уверена, что доучусь, пусть именно это и являлось отправной точкой собственного решения — ведь не окончив Академию нечего было и мечтать, чтобы пройти инициацию в Храме всех стихий и договориться, наконец, освободить нас с Эльтаром. Но присматриваясь к тому, как ведут себя студенты, о чем говорят и чем заняты, я все больше склонялась к целительству.

И то, что у меня была магия Смерти, не противоречило — именно тот, кто хорошо понимал, что находится на оборотной стороне Жизни, был в состоянии эту жизнь продлевать.

Исцелять можно было по-разному. Пускать потоки сырой силы — по собственным сосудам, или же передавая её другим людям. Можно было обратиться к Стихиям внешним, в зависимости от напастей. С горячкой хорошо работала Вода; лихорадку, простуды излечивал Воздух. Переломы, повреждения кожи — Земля. Огонь становился отличным подспорьем для затяжных болезней и хандры.

А вот магия Смерти, в своем чистом виде, в целительстве могла использоваться весьма интересно. Мы могли заставить человека поверить в то, что он здоров. И это становилось отправной точкой для настоящего выздоровления.

Более того, душевные болезни лечились точно так же.

Вот только среди целителей было довольно мало смертельных. Да и вообще, по сравненю с другими магами, нас было вдвое меньше, чем у любой другой стихии. И это среди благородных — среди простолюдинов магических брюнетов почти не встречалось.

Может потому, что природа решила, что вмешательство темных оставляет уж слишком весомые отпечатки и обезопасила тех, кого она породила?

Магия Смерти, к тому же, требовала более точной, почти ювелирной работы с формулами и заклинаниями и огромной осторожности. Потому «Теория магии» преподавалась нам еще и дополнительно — это помимо полноценных занятий с остальными стихийниками. И оставалась моим не самым любимым предметом. Во-первых, потому что я, можно сказать, едва умела читать, писать и считать — а от меня потребовали плетение сложнейших формул, в основе которых лежали числа и знаки. Да я даже не всегда их узнавала, не то что могла повторить! Во-вторых, декан нашего факультета, который и вел этот предмет, как мне кажется, невзлюбил меня с первой минуты знакомства. И постоянно попрекал ошибками, помарками, недочетами и тем, что нельзя быть «настолько непонятливой». Про себя я называла его «злобный гном», но никогда не перечила и посвящала изучению его предмета самое большое количество времени — справедливо я решила, что это та основа, без которой остальные бусины не лягут в это ожерелье. И раз уж у меня не было возможности изучить основу еще в детстве, как у других, надо наверстывать упущенное.

Ведь раньше я пользовалась магией и формулами как чем-то заученным, чем-то вроде стишка, при котором надо определенным образом сложить пальцы. Но теперь, когда ко мне пришло гораздо большее понимание, чем именно я владею — и насколько в состоянии с помощью магии влиять на других — я посвятила все возможное время именно проникновению в предмет.

Второе, что мне не давалось, это «Основы стихий». Здесь уж придраться к преподавателю не было возможности — тоже гному, но молодому, даже робкому, что вообще удивительно для степенных и уверенных в себе представителей этой расы. Просто на этих занятиях студенты наравне с ним так и жонглировали уверенно незнакомыми мне понятиями, шутками и историями, всем тем, что было просто не доступно все эти годы, а потому я безнадежно от них отставала. Естественно, это служило поводом для определенного отчаяния преподавателя и шуток однокурсников; а меня вынуждало тратить дополнительное время в библиотеке на то, чтобы разобраться вообще, что, собственно, мы в этот раз проходили.

Зато на «Обществоведении», «Языке жестов» и «Магии трав» я почти отдыхала. Прожив столько времени в самых неприхотливых условиях, с самыми разнообразными существами, я и сама могла научить разным жестам и дополнить кое-какими нюансами физиологии информацию о разных расах.