Принц и нищий (СИ)

Смотритель позвонил Деймону и сообщил, что Савада Тсунаеши ночью покончил с собой, повесившись в собственной камере. Вот почему он в последнее время был таким радостным и веселым, вот почему согласился на встречу. Чтобы извиниться напоследок или просто увидеться. К такому решению приходят не сразу, видимо Тсуна долго сомневался, может, надеялся забыть, но так и не получилось…

— Ал-а-ауди, — протянул Деймон, поднимая голову. — Выпьем за сына? — Он поднял бутылку и уронил ее, разлив по столу ее содержимое.

— Перестаньте, придурки, — разозлился Алауди, быстрым шагом преодолевая расстояние до его стола и подбирая бутылки и рюмки. — Как ты вообще можешь пить со своим сыном, тупица?

— Мама пришла и дала всем нагоняй, — хихикнул Мукуро, опрокидывая рюмку.

— Ма-а-ама… — широко улыбнулся Деймон, ласково взяв его ладонь в свою руку. Он приложил ее к лицу и задрожал, будто… нет, и вправду плача.

— Эй, — позвал его Алауди и растерянно посмотрел на Мукуро, который разлегся на столе, уткнувшись лицом в свои руки. — Слушайте, это… конечно, очень больно и… черт, я даже не знаю, что сказать. Но это не дело — напиваться до беспамятства, дебилы. Нужно заняться похоронами и… Ладно, я все сделаю, — вздохнул он, потирая лоб свободной рукой. — Вы только не наделайте что-нибудь с собой не то.

***

Деймон держался молодцом. Стоял прямо, смотрел бесстрастно, как всегда, и лишь чуть опухшие глаза выдавали его переживания из-за смерти приемного сына. Хотя даже в такую минуту находились типы, которые обвиняли его в неискренности или искренне недоумевали и насмехались над тем, что он печалится о судьбе того, кто едва его не прикончил. И, несмотря на это, Спейд все равно сохранял спокойствие.

Мукуро присел у свежевскопанной могилы и бросил в нее горсть земли.

— Прощай, братишка, — тихо произнес он. — Надеюсь, ты встретишь…

Народу собралось немного, за исключением вездесущей прессы. Воспитатели из детского дома, школьные учителя, преподаватели университета и Дино. Когда все разошлись, и Алауди увел отца подальше от любопытных глаз, Мукуро подошел к Каваллоне, стоявшему в отдалении.

— Я знал, что так будет, — сказал Дино. — Догадывался, что ли. У Тсуны была в жизни только одна цель, одно желание, которое он не смог воплотить. Ему просто… незачем было оставаться. — Он замолк, прикрывая ладонью рот. — Я… все так рушится. Ты знаешь, что Гокудера и Ямамото вышли? Досрочное освобождение за работу и хорошее поведение. И… они не общаются. Я виделся с ними, но… наверное, много времени прошло, мы словно чужие, даже улыбнуться друг другу не смогли. Я думал, что они придут хотя бы на похороны, но… — он огляделся, словно и впрямь надеялся их увидеть, но никого не было, кроме них двоих. — Знаешь, мы всегда так гордились, что единственные не разбежались после школы. Мы всегда вместе были и помогали друг другу, как же теперь все так вышло?

— Если бы Кея остался жив, все было бы по-другому, — сказал Мукуро, взявшись за его рукав. Он редко виделся с Дино, пару раз в несколько месяцев и то ненадолго. У него шли дела в гору, он стал довольно известным актером, но остался все таким же простодушным и неуклюжим Дино, каким был раньше. Из всех них он поменялся меньше всего. — Я просто уверен, что все было бы иначе. Я так… — Мукуро прерывисто вздохнул и зажмурился, пытаясь держать себя в руках. Оцепенение, законсервировавшееся в нем после того ужасного суда, словно спало с него только сейчас. Он думал о Хибари постоянно, сам того не замечая. Сравнивал его неосознанно с другими людьми, повторял его слова. Он хотел бы забыть его, хотел бы больше никогда не чувствовать такую пронзительную пустоту, но не мог, как бы ни старался. Кея, сам того не желая и даже не подозревая, спровоцировал столько всего: и плохого, и хорошего, принес столько горя, но и подарил так много счастья. Его смерть перечеркнула все, что могло бы быть хорошего в жизни, по крайней мере, нескольких людей. Если бы он только вернулся живым!

Дино неожиданно повернулся к нему и обнял его. Мукуро чувствовал его дрожь, слышал его сдавленные рыдания и сам не мог сдержать слез. Только сейчас он ощутил себя живым человеком, ему словно плотину сорвало, все предыдущие его поступки, все эмоции, испытанные за последние пять лет, казались механическими, рутинными. Он лишился любимого человека, а теперь потерял еще и брата. И даже надеяться на то, что все будет хорошо, что все исправится, уже стало слишком тяжело. Он просто устал. Наверное, Тсуна чувствовал то же самое.

Завтра Мукуро уже должен быть спокоен и собран. Он уже не ребенок, и ему давно пора повзрослеть. Он перестал делить мир на белое и черное, перестал кичиться достатком, накопленным не им, и перестал надеяться на чудо. Чудес не бывает, никто не махнет волшебной палочкой, чтобы подарить ему счастливый конец. Не бывает «и жили они долго и счастливо».