Принц и Нищин

— Фирсов и Романов наняли вас заменять Аскольда на этом концерте и после него, уже в Москве?

— З-зачем вы спрашиваете, если и сами все прекрасно знаете? — выдохнул Сережа.

— Хорошо, — пристально посмотрев на Сергея, сказал Михаил Миронович. — Поступим иначе. Я сам буду рассказывать, что произошло с вами в последние сутки, а вы меня поправите, если я в чем-то ошибусь.

— Хорошо…

— Вы приехали в Москву позавчера рано утром, — заговорил Адамов. — После чего пошли на сведение альбома Аскольда в его студию, где вы удачно напились, как то водится и у звезд эстрады, и у их двойников, до поросячьего визга или же искусно имитировали таковое состояние, и были благополучно доставлены в квартиру Андрея Арсеньевича на Кутузовском проспекте. Где и спали приблизительно до сорока минут восьмого. Вечером вы пошли на вручение премии «Аполло» — тоже под видом Аскольда, разумеется. Потом вы доехали до дома Романа Арсеньевича… Затем было куда веселее, — продолжал Адамов. — Вы приехали к Вишневскому…

— Я не был у него! — негромко проговорил Сережа и поморщился: слова отдались болью в поврежденном горле.

— Что?

— Вы говорили, чтобы я поправлял вас, если вы будете отклоняться от реального хода недавних событий… так вот, я вас поправляю: я не был в доме Вишневского и не видел Романа Арсеньевича.

— Потом вы поговорили с ним, — продолжал Адамов так, как если бы никаких слов Сережи и не было, — а потом, зная, что камеры в его кабинете выключены — он не переносит, когда его просматривают в моменты семейных разговоров…

— Да не был! Я! У него!

— …удостоверившись, что дело обставлено так, как и задумывалось, убили его.

Сережа застыл на подушке: вероятно, все силы его головых связок выплеснулись в две предыдущие протестующие фразы. Да и, попросту говоря, он был просто пригвожден к подушке заявлением Адамова. Последний же пристально смотрел на Воронцова и видел, что до того только спустя несколько секунд дошло, в чем, собственно, его обвиняют.

— Я? — пробормотал Сережа. — Я… убил кого? Виш… Виш-невского? Я? Вы бы еще сказали Березовского.

Он отвернул голову вправо и закрыл глаза.

— Я не был у Вишневского, — тихо произнес он, — не был.

— Но если не вы, значит, Романа Арсеньевича убил кто-то другой? — жестко выговорил Адамов. — В точности похожий на вас, т. е…

— Я не знаю…

— А вы знаете, что на оружии, из которого убили Вишневского, обнаружены ваши отпечатки?

Серая резиновая улыбка косо развалила лицо Воронцова надвое.

— Мои… отпечатки? А на чьей-нибудь заднице вы не обнаруживали моих отпечатков, господин Адамов? Нет? Жалко. Я… я был так наглухо… что мог хвататься за что угодно. Я… я…

Адамов резко прервал его:

— Но как же вы объясните тот факт, что орудие преступления мы обнаружили в вашем сером пиджаке?

— Это не мой пиджак… — тихо ответил Сергей. — Это не мой… мне сказал его надеть Фирсов.

— А это вы узнаете?

И перед глазами Сережи Воронцова возникла толстая ручка с золотым пером.

— Это? Это — узнаю. Это мне дал Фирсов, чтобы я подписывал автографы.

— Фирсов? Автографы?

— Да. А потом он сказал, что я могу оставить ее себе, потому что… типа подарок.

— А когда он ее вам дал?

— Когда? Да часов в двенадцать, наверно. Ночью уже, после церемонии этой… с премией. Я точно не помню. Пьян… пьянство — страшное социальное зло…

— Прекрасно, — сказал Адамов. — А знаете ли вы, что именно из этой ручки убит Вишневский?

На лице Сережи медленно расплывалось медоумение.

— Из ручки? Это как… как из пистолета, что ли?

— Поня-а-атно! — протянул Адамов и, коротко усмехнувшись, открыл дверь и сказал в коридор:

— Фирсов, закатывайся сюда. Есть небольшой разговор. Ясно как Божий день, — повернувшись к генералу ФСБ, негромко проговорил Адамов. Фирсова вкатили в палату двое его коллег по работе и тут же — по знаку Адамова — удалились.

— Алексей Иваныч, — непривычно тихим и вкрадчивым голосом начал Адамов, — дело в том, что гражданин Воронцов утверждает: эту ручку ты дал ему приблизительно около двенадцати, т. е. уж после того, как был убит Роман Арсеньевич. Как ты это объяснишь?

— Я уже все объяснил вам, Михаил Миронович, — коротко ответил Фирсов. — Мы ехали в аэропорт после того, как посетили Романа Арсеньевича. А потом ночной клуб. А допрашивать господина Воронцова в данный момент я считаю излишним по той простой причине, что его ответы пока что, мягко говоря, могут не совсем соответствовать истине. Возможно, при падении мозг мог…

— Нет, ты это словоблудие мне брось, — перебил его начальник службы безопасности Вишневского. — Итак, ты утверждаешь, что не знал, что с тобой вовсе не Аскольд.

Фирсов тряхнул головой, отчего его массивные красные уши задрожали. Это выглядело бы комичным в иной ситуации, но — только не сейчас.

— Я думал, что он дублирует Аскольда только там, на концерте, а потом вышло, что он вынужден совсем по-другому… (Вероятно, от ранения и слабости у Фирсова путались мысли и заплетался язык.)