Принц и Нищин

— Вот именно. Кто из них настоящий Аскольд, т. е. Андрей Вишневский, определить несложно, но кто на самом деле был в тот вечер у Романа Арсеньевича… кого видел я, непонятно. Сходство просто поразительное. Да и отработал тот двойник великолепно. Впрочем, о нем есть информация. Оказывается, он вовсе не болван, пересмотревший обоих «Братов» и немножко на этой почве съехавший. Его зовут Сергей Воронцов, в свое время он служил в войсковой разведке в Чечне. Принимал участие в трех боевых операциях. Так что парень достаточно подготовленный, хоть и молод.

— Ты, конечно, склоняешься к тому, что это Воронцов убил Романа Арсеньевича?

— Двух мнений быть не может: конечно, он. Ведь как четко сработал. Ведь была единственная лазейка, чтобы подобраться к Роману Арсеньевичу — через его племянника — и ведь сумел! И сдается мне, что эта веселая история с двойниками началась не в Москве. Конечно, стоит прощупать другие версии, пока этот Сережа Воронцов не заговорил, но это так… для статистики.

— Ты говорил, Михал Мироныч, что он ранен? — спросил следователь Генпрокуратуры.

— Да, в шею. Довольно легко. Только крови много потерял, да пьяный был в говно… поэтому до сих пор еще не очухался. Отпечатки пальцев на той хитровыеженной пневматической ручке проверили. Его пальчики на этой ручке. Его, этого самого Воронцова Сергея Григорьевича.

— Разве этого мало? — вмешался низенький розовый генерал Федеральной службы безопасности, похожий на Мюллера в исполнении Леонида Броневого. — По-моему, достаточно только хорошенько допросить Воронцова, и все немедленно станет на свои места.

— Все-то у тебя просто, Константин Иваныч, — покачал головой Адамов. — Проще пареной репы.

— Это ты всегда склонен усложнять, — не остался тот в долгу. — Прямо-таки Шерлок Холмс какой-то.

— Ну… Шерлок Холмс в нашей Москве долго бы не продержался. У нас тут по пять профессоров Мориарти на один гектар, а он с одним-то две серии фильма возился, — сказал Адамов. — Ладно. Ситуация складывается следующая: Вишневского убил человек, внешне в точности соответствующий его племяннику Андрею. Звучит дико, но таковы факты. Когда этот Воронцов придет в чувство, мы узнаем, кто же, собственно, так ловко все подстроил.

— Вы думаете, что он, этот Воронцов, знает непосредственного заказчика? — неожиданно заговорил Фирсов. — Дело настолько крупное, что тут весьма вероятен посредник, причем даже не один, и к тому же анонимный.

…Фирсов, которому только что был учинен самый подробный допрос, учтиво названный Адамовым «разговором компетентных людей», выглядел довольно жалко. Ему казалось, что присутствующие издеваются над ним, и на самом деле его тайна давно превратилась в секрет Полишинеля. Что допрос Сережи Воронцова — которого он уже ненавидел, и не столько за Лену! — будет только продолжением этой мучительной и хорошо поставленной пантомимы.

В этот момент отворилась дверь, и вошел один из подчиненных Адамова.

— Михаил Миронович, звонили из клиники. Задержанный только что пришел в сознание, — доложил он.

* * *

Сережа лежал на огромной белоснежной кровати. Таких кроватей и такой ослепительной белизны нет, не было и не будет в государственных медицинских учреждениях (ЦКБ и тому подобные заведения для государственных мужей не в счет). К несчастью для тех, кто не имеет и никогда не будет иметь возможности лечиться в элитных частных больницах.

К нему вошли только Адамов и генерал ФСБ, которого начальник службы безопасности Вишневского называл Константином Ивановичем, а также следователь Генпрокуратуры. Остальным — двум заместителям Адамова, второму следователю Генпрокуратуры и Фирсову — было предложено пока что посидеть возле палаты и поиграть в расположенный тут же бильярд. Если, разумеется, кто выразит такое желание.

Меньше всего желания скатать партейку в бильярд выказал, разумеется, Фирсов, который мало того, что сидел в инвалидной коляске и был бледен, как мертвец, так еще и тщетно пытался унять дрожь в руках.

Вот и играй после этого в бильярд. Тем временем в палате Сергея Воронцова началась в высшей степени занимательная беседа.

— Я руководитель службы безопасности Романа Арсеньевича Вишневского. Моя фамилия Адамов. А вот ваша фамилия Воронцов, не так ли? — спросил Адамов, пристально глядя на Сергея.

А выглядел тот не лучшим образом — похудевший, заросший щетиной, с кругами под глазами и перевязанной шеей. И — надо сказать — оставалось только удивляться, каким образом он мог убеждать всех, что он Аскольд, если сейчас не было никакого сходства.

— Д-да, — ответил Воронцов на вопрос Адамова.

— Вот и хорошо. Осталось и на другие мои вопросы ответить так же удовлетворительно. Что вы делаете в Москве, Воронцов?

— П-приехал.

Судя по всему, у Сережи были повреждены голосовые связки, потому что каждое слово он выдирал из себя, как ощетинившийся рыболовный крючок из проколотой рыбьей губы. С хрипом и надреснутым, гортанным придыханием.

— Это понятно, — сказал Михаил Миронович. — Вы приехали сюда вместе с Фирсовым и Романовым из ***ова, где у Аскольда был гастрольный концерт, не так ли?

— Так.