Принц инкогнито

Дживан скрипнул зубами: он предпочитал обращение на вы, тем более от низших по рангу, — и вдруг обратил внимание на раскрасневшееся лицо тёти Шуры и на грузность, с которой та навалилась локтем на стол. Ада́, постой! — осенило Дживана, и он почему-то очень обрадовался. Постой, матушка… Да никак ты поддамши?

Ещё Владимир Кириллович, отец-основатель, заведовавший отделением до Тамары, установил непреложную заповедь: состояние алкогольного опьянения — сразу волчий билет. Коллеги, это психиатрия. Считайте, что мы обращаемся со взрывчаткой, причём разнородной: одна срабатывает при нагреве, другая при детонации. Не поворачиваться к больным спиной. Не спать на дежурстве. Спиртное — категорически запрещено.

При Тамаре к заповедям появились поправки. Врачи и некоторые медсёстры — на своей половине, в закрытой комнатке, в уголке, втихаря, по рюмочке, под конец рабочего дня… случалось. Даже Дживан — вот, открыто сказал Тамаре по телефону, что выпил пива, она его тем не менее вызвала… Но к санитарам поблажки, конечно, не относились. Буквально месяц назад уволили Маврина — а тот оттрубил в отделении столько же, сколько Дживан. Правда, и попадался не первый раз и не второй… Всё так, уволить уволили, да только замены не нашли до сих пор. Не ломились в психушку желающие менять мизераблям памперсы, выносить горшки — в очередь не становились…

Если бы сейчас Дживан решил действовать по форме, доложил бы Тамаре про тётю Шуру, Тамара была бы вынуждена отправить её вслед за Мавриным… и? С кем работать? Тётя Шура — обычная санитарка, не лучше прочих, с ленцой, — но кем её заменить? Неправильно было бы загонять Тамару в тупик.

Но с другой стороны, если сейчас сделать вид, что всё в норме, — вышло бы, что Дживан подыгрывает санитарке? Он с ней заодно, что ли? Против начальства, против Тамары, против врачей? Ещё хуже…

Дживан решил в кои-то веки извлечь выгоду из своего подчинённого положения. Кто нанимал тётю Шуру? Кто руководитель подразделения? Вот пусть и выкручивается как знает.

В конце концов, у Дживана сейчас есть собственная задача, куда важнее. Ему людей нужно спасти — а Тамара пусть разбирается со старой алкоголичкой.

Стало быть, с этой секунды Дживан тётю Шуру не видит, не слышит. Её больше нет.

— Вишь, сегодня одна… — пожаловалась санитарка, не замечая великого оледенения. — У Ирмы Иванны сахар. Тамара Михална ей говорит, давайте уже домой. Ирма Иванна говорит, не пойду, на сутки останусь. Тамара Михална её насильно прогнала…

Александра Степановна Ломоносова, тётя Шура, в прошлом совхозный ветеринар, медвежеватая, с большим носом бульбой, выглядела забавно, уютно. Дживан, правда, знал, что, как и другие совхозные, тётя Шура очень себе на уме: болтает вроде болтает, а лишнего никогда не сболтнёт. Выносливая, не раздражительная — да. Темперамент вполне подходящий для санитара в психушке. Однако при этом ни капли сентиментальности: Дживан хорошо представлял, как тётя Шура пошучивала со своими коровками, лечила, кормила, оглаживала, охлопывала богатырской рукой — и в свой час отправляла на бойню…

Из дальнего конца коридора, нарочно расталкивая других пациентов, проложил себе путь человек с полным подносом мензурок — и чинно опустил поднос на железный столик у раковины. Человек был тщедушен, жёлт лицом, одет в мешковатые больничные штаны — и в домашнюю, собственную рубашку с нагрудными карманчиками.

Степенно, с явным сознанием своей миссии, он стал выгружать в раковину пластмассовые мензурки, которые использовались для раздачи лекарств.

— Видал, чего у нас? — продолжала между тем тётя Шура. — Пятую койку поставили!

Дживан и сам успел отметить, что в коридоре возникла очередная кровать.

— Вообще уже не протиснисси, как сялёдки… В надзорку вчера нового положили, по скорой. С Путиным совещается. По космическому телефону… Суслов! — тётя Шура заметила непорядок. — Суслов, я т-тебе!.. Оставь тапок в покое!..

Тётя Шура хотела было сказать что-то ещё, но в этот момент желтолицый, выгрузив все мензурки, шагнул к Дживану и, всей фигурой и лицом выказывая исключительное почтение, даже чуть-чуть приседая коленями и головой, с умильной улыбкой подал Дживану ладонь. Когда он улыбался, было видно, что от передних зубов остались только чёрные корешки. После секундного колебания Дживан пожал протянутую руку.

Это мимолётное происшествие также имело свой скрытый смысл.

В силу ряда причин как психологического, так и, увы, гигиенического характера медработники лишний раз не прикасались к больным: разумеется, пациентов кормили, переодевали, перевязывали, убирали за ними — но либо в перчатках, либо сразу же мыли руки.