Принц в неглиже

   – Ты что, думаешь, у другой на ошейнике погоны? – живо заинтересовалась Ирка.

   – Ты только щупать не вздумай, – предупредила я. – Нам еще собачьих укусов не хватает!

   – Лен, я серьезно спрашиваю, которая псина наша?

   – Голос! – крикнула я.

   – Гав! – рявкнула собака.

   – Та, что промолчала, – наша! – уверенно сказала я. – Томка и дрессура – две вещи несовместные…

   – Притормози! – велела Ирка.

   Я послушно ударила по педали тормоза, опустив промежуточные действия вроде переключения на нейтралку и телодвижений со сцеплением. Громко завизжали тормоза, значительно тише – чужая овчарка, выброшенная могучей Иркиной дланью на газон. Не ушиблась? Нет, бежит за нами.

   – Гони!

   Я снова взяла разбег.

   – Ты думаешь, она найдет свою казарму? – спросила сердобольная Ирка, оглядываясь на отставшую собаку.

   – Шутишь?

   – А нас она не найдет? – подумав, снова спросила Ирка.

   – Наверное, может. Хотя, если мы еще часок погоняем по городу, никакая собака нас не найдет. Она сдохнет раньше, от старости. Мы уже километров сорок по улицам накрутили…

   – А гаишники где? – Ирка высунулась в окно, негромко выругалась и поспешно втянула голову в салон. – Дождь пошел!

   – И это хорошо, – кивнула я. – Видимость снижается. Патрулька отстала, номера у нас в грязи по самый багажник, я сама замазывала, теперь только от улик избавиться – и можно считать, отделались легким испугом! Знаешь, сколько в городе белых «Жигулей»?

   Мы повернули в сторону от густонаселенного «спального» района и через пять минут спокойно съехали на проселок.

   – У канала притормози, – напомнила Ирка.

   Поравнявшись с камышами, я остановила машину. Быстро темнело, гравийная дорога была пуста, в обе стороны– ни души, если не считать припустившего к дому Томку. Ирка, кряхтя, выбралась из машины, открыла багажник и достала из него стремянку, клетчатую сумку с рулоном афиш и резиновую барышню.

   – Сумку жалко. И потом, какая она улика? Таких сумок у нас в стране – по дюжине на душу населения!

   – Возьми мешок.

   – Это же единственная память о Монтике! – Ирка вздохнула и решилась: – Ладно!

   Она взвесила в руках рулон афиш и сунула его в мешок.

   – Зачем афиши-то? – вяло поинтересовалась я.

   Цветными афишами байк-шоу меня щедро одарил организатор этого мероприятия в знак признательности за бесплатный телевизионный анонс. Особой надобности в плакатах с изображением сверкающих мотоциклов и их густо татуированных владельцев у меня не было, но не выбрасывать же добро?

   – Это тоже улика, – объяснила Ирка, заталкивая в мешок с афишами скомканную резиновую бабу.

   – Воздух спустила бы, – посоветовала я. – Она же всплывет!

   – Не всплывет, бумаженции тяжелые, как гири! И я еще камешек туда положу.

   Я снова апатично пожала плечами. Ирка взвалила мешок на спину и скрылась в камышах. Набежавший из темноты Том толкнул меня под колени.

   – История, чтоб ты знал, – назидательно сказала я собаке, – развивается по спирали!

   Что-то подсказывало мне, что этот виток – не последний.

   Зашуршала сухая трава.

   – На сегодня все, – постановила Ирка, выходя на дорогу. – Объявляется тайм-аут. Всем – по домам, будем отдыхать!

   В особняке Беримора не спали.

   – Вот. – Бурундук водрузил на стол перед хозяином обувную коробку. На картонной крышке было написано «Adidas», но надпись коварно обманывала: в коробку Вася свалил разное барахло, вытряхнутое в свое время из карманов оглоушенного Сержа. – Хорошо, что я сразу не выбросил! Подумал – надо сначала от хозяина избавиться, а уж потом от его шмоток.

   – Ты умеешь думать? – вяло удивился Беримор.

   – А то! – ответил Вася, не обижаясь. Ясное дело, шеф озабочен, собирается в заграничную поездку. Как бы чего не забыть!

   – Шубу возьмете? – спросил он. – Или дубленку? Если возьмете, я упакую, не на себе же тащить. У нас сегодня плюс двадцать, а в Гренландии этой, наверное, холодно…

   – В Ларнаке, – поправил Беримор. – Не надо шубы, Вася. Упакуй плавки. Или нет, не надо плавок, вообще ничего не надо, все там куплю. Не хочу брать багаж.

   Шеф побарабанил по подлокотнику кресла, потер висок. А Серж – это не багаж? Странный Серж, упорно не желающий говорить по-русски, называющий себя Монте и часами гоняющий в видике старые кассеты со штатовскими фильмами. Озвучка там плохая, переводчик гундосый, как это Серж понимает, что к чему?

   – На квартире у него был?

   Вася кивнул:

   – Был. Ключи его как раз у меня в коробке этой… Паспорт нашел. Загранпаспорт тоже. Деньги нашел – баксы. В конфетной коробке лежали, в баре. Я их не тронул. Так там и лежат.

   – Сколько? – Беримор поднял глаза на Бурундука.

   – Две тыщи девятьсот. – Вася потупился, толстые щеки медленно побагровели.

   Понятно, сотню взял, не удержался.

   Беримор снова забарабанил пальцами по подлокотнику. Странный Серж, странный…

   – А лететь туда долго? В Лаврику? – поинтересовался любознательный Бурундук.

   – Что? Три часа.

   – Как в Москву? – Вася решительно насупился. – Тогда шубу все-таки надо взять. Вы, шеф, как хотите, а я упакую.

   – О господи! – Беримор вздохнул и откинулся в кресле.

   – Ух ты, собачка! – умильно сказал офицер таможенной службы, протягивая руку к лохматой голове Дона.