Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны

Несмотря на то что к тому времени Вильгельм уже отыграл весенние неудачи, далеко не все делегаты Генеральных штатов поддерживали его, а Парма, вероятно против воли дона Хуана, пытался ловить мир в мутных политических водах. Правда, дону Хуану больше не суждено было возбуждать Нидерланды своим присутствием. 1 октября 1578 года, в канун восьмой годовщины битвы при Лепанто, он внезапно скончался от брюшного тифа. Умирая, он послал за Пармой и передал ему регалии своей должности. После того как он умер, Парма без шума и обращения к Мадриду постепенно и со знанием дела взял управление на себя, хотя только через несколько месяцев он был официально утвержден Филиппом в должности губернатора. Впрочем, никто и не сомневался, что он им станет. Даже Филипп не смог бы сделать такой глупости, как убрать единственного человека, который мог противостоять принцу Оранскому в его собственной игре. Парма был яркой личностью, чье вкрадчивое очарование, благородство, хороший характер и непоколебимая верность королю вселяли уверенность, но вместе с тем он был проницательным политиком и дипломатом. Сначала он поставил своей целью оторвать валлонские провинции от союза и затем намеревался вокруг этого ядра заново строить страну, а из Артуа, Эно, Дуэ и Лилля сделать то же, что Вильгельм сделал из Голландии и Зеландии.

У Пармы были свои агенты среди «недовольных» по всей стране, в особенности в армии, которые вели тайную подрывную деятельность. Они собрали богатый урожай среди напуганных бесчинствами войск Иоганна Казимира жителей окрестностей Гента, и нашлись даже некоторые отряды армии Штатов, которые перешли на сторону Пармы. В охваченном паникой Генте Сент-Альдегонд тщетно старался восстановить порядок, ограничив безответственное влияние Иоганна Казимира и возбуждающие призывы проповедника Датенуса. Озлобленная толпа во главе с самим Рихове ворвалась в тюрьму, куда поместили некоторых видных горожан-католиков, вытащила одного пожилого господина, который в то время поглощал блюдо из рубца, вытолкала его за город и повесила на дереве. Рассказывали – правда, сейчас справедливость этих слов подтвердить невозможно, – что Рихове вернулся в город, прикрепив себе на шляпу вместо пера седую бороду своей жертвы.

Если даже Сент-Альдегонд, находившийся в городе, не мог предотвратить подобные эксцессы, то тем более этого не мог сделать Вильгельм из Антверпена. Напрасно он писал строгие письма городскому совету и упрекал Иоганна Казимира, указывая, что он наносит делу объединения непоправимый вред, который неизбежно приведет католиков в объятия Пармы. Но они ничего не слушали, кроме слов Господа, которые крикливо интерпретировал на свой лад Датенус. Теперь, стуча кулаком по своей кафедре, он утверждал, что принц Оранский беспринципный временщик, меняющий веру так же легко, как украшения на своем камзоле. Иоганн Казимир написал в ответ, уверяя, что опасность для Нидерландов представляет не Гент, а Антверпен с его многочисленными католиками. На самом деле он вынашивал идею утвердиться во Фландрии в качестве кальвиниста-победителя и окончательно низложить принца Оранского. Правда, его планы закончились ничем по той причине, что он не смог заплатить своим войскам. Дар королевы Елизаветы так и не материализовался, и ни Штаты, ни город Гент, принимая его помощь, не ожидали, что от них потребуют платы. Они лишь перебрасывались между собой разоблачительными письмами, пока возмущенный странствующий рыцарь напрасно ждал денег. В конце концов и те и другие обратились к Вильгельму. Гентские экстремисты могли сколько угодно ругать его, а Штаты сомневаться в его мудрости, но в результате они прибежали к нему, чтобы он разрешил их спор.

Вильгельма не вдохновляла перспектива ехать в Гент, и он не желал оказаться в тюрьме, как Арсхот. Поэтому он предусмотрительно взял с собой отряд гвардейцев, а в качестве физической и моральной поддержки своего брата Иоганна – безупречного кальвиниста. Из двух людей, имевших власть в Генте, Рихове был настроен к Вильгельму доброжелательно, в отличие от Имбизе, который сделал последнюю попытку поднять против него город и ради своих амбиций готов был призвать на помощь и Парму, и «недовольных». Но его заговор провалился, и 2 декабря 1578 года состоялся торжественный въезд Вильгельма в город.