Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны

На обратном пути на Юг в Зирикзее мужа встретила Шарлотта. Теперь их окружала менее враждебная атмосфера, чем прошлым летом, однако в ней по-прежнему чувствовалось напряжение с каким-то истерическим оттенком. Большое весеннее наступление Пармы обернулось пшиком, поскольку поставки из Испании снова отсутствовали. Но Вильгельм – ему, как обычно, не везло с лучшими из его людей – потерял Ла Ну, который весной попал в плен. Постоянная тревога, сомнения и слухи, висевшие в воздухе Брюсселя и Антверпена, и продолжающиеся споры по поводу Анжу натягивали нервы до предела. Никто не хотел иметь с ним дело, и все же Вильгельм продолжал настаивать, поскольку вынужденная пауза Пармы не могла длиться вечно и им необходимо было заручиться помощью извне.

Существовало еще одно весьма спорное преимущество союза с Анжу. Переменчивые аристократы Юга, по большей части перешедшие к Парме, поскольку завидовали принцу Оранскому, теперь подумывали, что служба под началом правителя из древней династии Валуа могла оказаться более приемлемой и выгодной, чем служба у Пармы и Филиппа, который никогда не вызывал у них симпатии. Они снова кружили по Брюсселю и Антверпену и плели интриги с целью получения должностей и власти, и Вильгельм снова обедал с Арсхотом, ужинал с Хизе и даже играл в теннис с сыном Арсхота принцем де Шиме. Политика с участием таких людей, как и посланцев герцога Анжуйского, не могла выглядеть иначе, чем череда выпивок и приемов. Бывали еще свадьбы и маскарады, игры и выставки лошадей, и Шарлотта положила глаз на крепкого маленького датского пони, казавшегося игрушечным на фоне других лошадей, подходящего по размеру для маленького сынишки ее брата, – идеальный подарок, который она искала.

Трудно было соблюсти баланс между необходимостью и излишествами, чтобы снизить расходы большого семейства. Но труднее всего было удержать равновесие между строгими прямыми взглядами кальвинистского меньшинства и естественными ожиданиями людей. Когда все домочадцы Вильгельма слегли с гриппом, в Антверпене нашлись те, кто говорил, что это наказание, но, если бы в городе не осталось никаких развлечений и правили мелочность и скупость, жалоб было бы еще больше. У Вильгельма была большая семья, все члены которой, чтобы соответствовать своему положению, должны были иметь слуг, одежду и карманные деньги. Морицу и его неразлучному другу и кузену Вильгельму Луи полагалось иметь хорошее платье, хороших лошадей и достаточно денег на разные мелкие подачки, которых от них ждали. Имелся еще Юстин Нассау, и, хотя кальвинисты косо смотрели на его незаконное рождение, Вильгельм в силу своей натуры не мог относиться к нему иначе, чем как к своему сыну. Юстин, довольно крупный молодой человек двадцати одного года, постоянно жил в семье своего отца с шести лет, и, хотя отец никогда не пытался продвинуть сына сверх его возможностей – а они были весьма скромными, – родительская любовь по меньшей мере однажды подтолкнула его к ошибке. Он собирался женить Юстина на дочери морского гёза, адмирала Дирка Соноя. Соной, который в политике был самым преданным другом Вильгельма, происходил из гордой, пусть и не очень знатной, семьи. Они не роднились с бастардами.

Дочери обходились Вильгельму не так дорого, и он не мог уделять им столько времени, сколько желал бы как отец. Мари – мадемуазель д’Оранж в свои двадцать восемь была еще не замужем, поскольку и свободное время, которое требовалось потратить на согласование подходящих условий, и необходимое для этого приданое постоянно приносились в жертву нуждам Нидерландов. Однако Мари, будучи дочерью своего отца, не выражала никакого недовольства. Ее младшая сестра «мадемуазель Анна» – здоровая семнадцатилетняя блондинка – уже была просватана за своего кузена Вильгельма Луи, что спасло ее отца от проблем с поиском мужа для нее. Но, несмотря на это, девочкам тоже нужны были соответствующая одежда и слуги, что невозможно без денег. Монастырская выучка Шарлотты, похоже, вылилась в пристрастие к простому черному бархату, но в книге домашних расходов упоминаются портной для «мадам» и два его ученика. Значит, черный бархат был разным.