Принцесса для киллера

– Джокер. Тут решалово в Бронксе назревает. Че делать?

– Ярый, не тупи. Че там у вас за х*йня творится, че за, а?

– Да на пацанов наезд был. Там местные не узнали людей Кровавого. Пришлось разъяснять че по чем.

Не нравятся мне эти замуты. Действительно попахивает пробной поверкой на вшивость.

Глава 39

Мэри Кац

Я веду себя… Боже… что творю?! Что позволяю выделывать с собой ассасину…

Это ненормально. В жизни меня никто не касался так нагло, словно имеет права на все, словно я уже в его личном пользовании, его собственность.

Наглый до невозможности, дикий. Бесит!

– Моя…

Как на повторе слышу глубокий хриплый голос. Так просто сказано. Словно это мелочь для него – слово принадлежности. Клеймо. И он швыряет им в меня со всего маха. Я его, а он? Он мой? Глупости. О чем думаю…

Закрываю глаза в смятении… Хочу ли я, чтобы он принадлежал мне? Фил Гринвуд сам как оружие, заточенное на смерть. Я боюсь его. Потому что в нем скрыто что-то, от чего кровь в жилах стынет.

Иногда кажется, что он горит подобно факелу, а иногда смерть в его холодных глазах пульсирует. Серые и, несмотря на это, жутко темные, в цвет асфальта после дождя.

Сильный и реакции как у животного, выбрал свою цель и стремительно загоняет глупую девчонку, которую захотел.

Кутаюсь в теплый халат после горячей ванны, которую я принимала часами, чтобы хоть как-то прийти в себя после того, что случилось.

Никто меня так не касался, никто не залезал в трусы и так нагло не вставлял пальцы в самое нутро. И не заставлял стонать и задыхаться, теряться в чувствах и ощущениях. Джокер берет. Именно это определение подходит к его повадкам, а в сексе явно жесток и близости с ним я могу и не пережить. Порвет к чертям.

– Стоп. Черт. Это уже слишком!

Резко трясу головой. Не помогает. Не вылетают дикие кадры горячего мужчины, зажимающего меня, словно я…

– Мэри, хватит!

Если прикинуть, то Джокер ведет себя со мной грубо. Так, как привык. Не расшаркивается, не лебезит. И даже не на равных. Он подчиняет. Заставляет отдаваться в его сильные громадные руки, забитые татуировками до предела.

И мне очень хочется посмотреть на него голым. Его татушки меня будоражат. Хочется увидеть его кожу, скрытую под мокрой футболкой, обтянувшей покатый торс с четко прорисованным рисунком мышц.

Он кажется скалой из-за высокого роста и общей комплекции бойца. И при таких габаритах он умудряется передвигаться с хищной грацией и быстротой.

В бассейне он загнал меня как дичь и мог сделать все, что угодно, если бы захотел. Смогла бы я ему сопротивляться?

– Черт. Такого со мной еще не было!

Прикрываю глаза и понимаю, что шея пылает огнем и пламя спускается к груди, затем к животу и отдается пульсацией в том местечке, где так чувственно хозяйничали пальцы киллера.

Сдвигаю ноги. И ерзаю, кажется, что он все еще там, натирает и проникает в пылающую глубину.

Хочется, чтобы пружина, которую он так безжалостно затянул и настроил в моем теле, наконец, отпустила.

Закрываю глаза и провожу пальцами по своему телу, очерчиваю путь его пальцев, но не чувствую и десятой доли того, что заставлял чувствовать он.

– Машшша…

Опять слышу его хриплый голос, вскакиваю и брожу по комнате. Не могу ничего с собой поделать. Скидываю халат на пол и рассматриваю свое отражение в зеркале.

Смотрю на кожу с отпечатками пальцев на бедрах. Гринвуд пометил меня собой. Его руки были везде, и на нежной коже остались неоспоримые доказательства его страсти. Грудь налита и соски красные, растревоженные грубыми мозолистыми пальцами.

Накрываю полушария и содрогаюсь от просквозившего во всем теле электрического тока. Отскакиваю от зеркала.

– Это сумасшествие…

Никогда ничего подобного со мной не было, тело пульсирует и хочет закончить то, что начал этот безумец. Если бы потеряла здравый смысл, бежала бы к нему, вымаливала скупую ласку жестоких рук.

“Сама попросила остановиться”, – стучит мысль в виске. Если бы он продолжил…

Прерываю поток.

Мне становится очень плохо. Подбираю халат и закутываюсь в него, как в одеяло, рыдания уже подступают к горлу, когда телефон начинает тихонечко пиликать.

Имя звонящего заставляет сглотнуть вязкую слюну.

Даня.

Хватаю трубку и дрожащей рукой нажимаю сброс. Не могу говорить с ним. Не хочу. Мне стыдно за себя. За то, что фактически изменяю своему парню, и с кем?! С телохранителем! Неплохой сюжетик для третьесортного сериальчика.

Богатая избалованная папина дочка замутила с охранником. Слезы на пятьсот серий и потом титры, а по окончании мыльной эпопеи ты никак не понимаешь, что это вообще было…

Опять звонок и я не отвечаю.

– Даня…

Шепотом срывается с губ, но я ничего не чувствую. Нет того томления, которое испытывала раньше. Он ведь с самого детства был рядом, был другом, к которому я всегда могла прийти поплакать в жилетку.

Телефон вновь вибрирует. Названивает, словно чувствует мое состояние. Холодные мурашки внезапно пробегают по спине, и я не могу продолжать игнорировать Дэниела.

Вздыхаю и принимаю вызов.

– Алло.

– Ну наконец-то, Ри! Как ты, все хорошо, милая?