Принцесса для киллера

Сжимаю ствол сильнее. Делов-то выбить мозги тому, кто на мое позарился, только тут долбится в мозгу червь. По сути, это я второй, а этот пацанчик везде первым был. Пломбу снял с сочной девочки, которую мне не видать, как своих ушей.

– Бедовый ты, Фил.

Вспоминаю фотки мажора. Мне не нравится этот пацан. Есть в нем что-то. Взгляд. Слишком расчетливый и холодный.

А при встрече в торговом центре Джульетту свою не рванул защитить…

Странно.

И тут очень хочется списать все на шок, херовую культуру воспитания и прочую фигню, но женщину свою по любому раскладу защищать до смерти должен мужик. Иначе на х*й надо все это.

Опять в прицел смотрю и то, что вижу, совсем не радует. Тачки на перроне останавливаются. Пацаненок не один сваливает, а с экскортом первоклассных цып, которые из лимузина выходят. Стайка девок весело к многомиллионному корыту направляется, а за ними пацана тащат двое охранников. Он на их плечах висит, еле ноги передвигает.

– Что это, мать его, за херня происходит?!

Приглядываюсь.

Походу не только бухнуть любит, но и кое-что покрепче. Не стыкуется. В моем файле Даня обрисован как трезвенник. Спортом занимается и вообще предельно чист. Дрянью не ширяется.

А как это все понимать?! Не вяжется. Как бы я этого мудака ни презирал, чутье бомбит, что здесь что-то не так.

Дэниел пытается сопротивляться, засекаю его вялое мельтешение, раскоординированные движения…

Интересно. Что там происходит? Парень слаб, либо обколот транками, либо навеселе, но с чего сопротивление?!

Вот это уже совсем интересно.

Охрана работает слаженно и прикрывают Серебрякова, еще мгновение и прицелиться будет невозможно.

Внутри все горит огнем и хочется всадить пулю в черепушку, решить проблему. Воспринимаю его соперником. Только где-то внутри ноет сердце обиженно и больно, скорее, тот ошметок, который остался. У меня в груди сплошные рытвины и зияющие раны.

Один выстрел и проблемы нет.

Но есть рыжая девка, которая мне встала поперек горла. Она за этого пидора в пламя и в воду, даже под меня легла бы. Идиот, чего не воспользовался?! Завалил бы и оттрахал по-жесткому, сразу бы все забыла. Выдрал бы так, чтобы больно кончать было, а я отпустил…

Все ждал, что сама придет, захочет, полюбит.

Ничему жизнь Джокера не учит…

Такие крали таких пацанов, как я, не выбирают.

Сжимаю зубы так, что скрежет слышу, пальцы сильнее обхватывают снайперскую винтовку. Оружие – мой единственный друг и соратник в этой долбаной жизни.

Фил Гринвуд никому никогда не был нужен, а вот этот вот дохляк…

Пальцы чешутся и желание не промахиваться растет. Все происходит в миллисекунды. Времени на раздумья больше нет.

Секунда промедления и упущу ведь сучонка.

В башке установка – бить в цель. Всегда выбивать десять из десяти…

– Фил, не убивай его… – голос в ушах нежный, болью пропитанный и страданием чистого сердца.

Глаза зеленные, бездонные слезами наполнены и отчаяние в них плещется, переливается через край.

– Промахнись, молю… все, что хочешь, Фил, все отдам, только пусть живет… он не виноват… Даня… – всхлип и плач…

– Все сделаешь?

– Да… – тихий шелест и боль.

Как выдержал. Как не придушил. Она ведь мне о любви к другому говорила…

Опять. Та, которую выбираю я, не выбирает меня. Шит. Мне на роду написано, видно, ненужным быть. Всегда. Всю гребаную жизнь, наполненную всем, чем угодно, но только не любовью…

Зверей и чудовищ не любят. Чревато и опасно.

Прицеливаюсь.

Сердце. Пробить сучонку грудную клетку. Подыхать будет больно, кровью давиться и задыхаться.

– Не убивай его… Фил.

Голос принцессы в ушах звенит. Своего чувака защищает.

Только вот Маша не знает одного воровского правила. Ассасин это не только звание, это – приговор. У меня нет права на ошибку. Мой промах имеет свою цену – моя жизнь.

Задерживаю дыхание, чувствую оружие, вдавливаю прицел, а кажется, что в глаза ведьмовские смотрю и пальцы сами в медных волосах запутываются, поднимает личико ко мне, а меня бьет силой ее чувств.

И выть хочется и скулить побитым псом.

Хоть бы кто в этой сучьей жизни за меня так страдал, мою жизнь вымаливал… И хочется резкое что-то бросить, злое, как уже сказанул из-за ревности лютой, но не могу…

Где-то слышал, что любовь – это когда себе на горло наступаешь, только чтобы ей хорошо было.

Цена выстрела – жизнь. Ассасина или жертвы – закон неписанный и по понятиям принятый.

– Любишь Ромео своего? – спрашиваю, а в душе вою: “Меня люби, принцесса, хоть на крупицу так, как лоха своего!”

– Да…

Контрольным в висок, и ведь не врет, чую, что правда.

Тянет достать пушку и выстрелять всю обойму, схватить девку и рвать ее на куски, чтобы знала, что такое боль.

Моргаю и отвечаю то, что должен:

– Я промахнусь.