Принцесса для киллера

Отец с Митом часто охотились и таких вот домиков, оборудованных всем необходимым, здесь несколько. Честно сказать, это не халупа, а полноценный особняк, все удобства имеются, включая водопровод и спутниковую антенну. Мой отец параноик и все всегда предусматривает.

Чем ближе подхожу к деревянной двери, тем быстрее стучит сердце, воровато оглядываюсь по сторонам и придаю себе ускорения, правда, когда дохожу, останавливаюсь у окна и прислушиваюсь к посторонним звукам.

Гринвуд может быть не один.

Убедившись, что все чисто, я быстро вхожу в дом и вдыхаю запах дерева и антисептика.

После солнца помещение кажется очень темным и мне требуется время, чтобы проморгаться и увидеть кровать, на которой кто-то лежит. Окна зашторены, так что света немного, и я тихонечко иду в ту сторону.

Как только зрение приходит в норму, мне, наконец, удается рассмотреть лежащего на постели мужчину, и я замираю, кусаю кулак, чтобы не заорать в голос.

Джокер сильно избит, лицо с рассеченной бровью говорит о том, что, кажется, моему хищнику добавили еще один шрам.

Скольжу взглядом вниз и впервые вижу увитую татуировками грудную клетку. Рассматриваю мускулы. Это что-то невероятное. Мышцы пресса бугрятся кубиками. Сильный зверь забит под завязку и даже на животе рисунки.

Замираю от красоты. Его тело подобно картине. Красивой, завораживающей и говорящей о хищной сути носителя этих рисунков.

Взгляд упирается в простыню, которой укрыт пах. Кажется, Джокер полностью обнажен и у меня руки чешутся потянуть за материю и посмотреть, что скрывается под ней.

Мотаю головой, чтобы отключить эмоции, и у меня получается. Начинаю осмотр, руками тоже можно многое понять. И как только касаюсь горячей кожи, понимаю, что у Гринвуда сильный жар, осматриваю раны под пластырями на предмет нагноения, проверяю ушибы и отеки.

Рядом с Филом на прикроватной тумбе лежат лекарства, беру склянки, читаю надписи. Вижу шприцы, антибиотики, бинты, все, что нужно для перевязки.

Только как раненый и слабый Гринвуд мог сам себя проколоть?!

– Сволочи, какие же сволочи…

Ругаюсь сквозь зубы. Бросили умирать! Законы стаи жестоки. Слабый не выживает. Естественный отбор…

– Мммаша…

Слышу стоном и подпрыгиваю от неожиданности, но Фил, видно, бредит.

– Сейчас, я сейчас… потерпи чуток…

Пока сердце отбивает неровный ритм, пальцы работают со всей хладнокровностью. Выбираю необходимые препараты. Ломаю ампулу и набираю шприцом лекарство. Колю Джокеру коктейль из антибиотиков и жаропонижающих, ставлю капельницу.

Сажусь на краешек кровати, затем и вовсе скидываю обувь, ложусь рядом. Прижимаюсь всем телом и наблюдаю за работой системы для переливания инфузионных растворов.

Перевожу взгляд на парня, чье тело усыпано татуировками и шрамами. Фил похож на пирата из сказок. Нет, он совсем непохож на Джонни Деппа в образе Джека Воробья.

Рядом с Джокером последний выглядит клоуном.

Передо мной настоящий пират Средиземноморья из эпохи самого расцвета этой братии. Жестокий, одинокий, одичалый капитан корабля с Веселым Роджером на флаге. Провожу пальчиками по узорам татуировок и чувствую, как сокращаются мускулы. Кажется, они живут своей отдельной жизнью.

Опускаю губы на горячее плечо и целую солоноватую кожу. Сердце в груди отбивает барабанную дробь и немного страшно, что Фил может внезапно прийти в себя и поймает меня.

Пальцами чувствую рваные порезы, рубцы и свежие раны, а сама вспоминаю его откровение:

– Ты жизни не видела, в аду не жила… Я расскажу тебе, что такое жестоко. Жестокость – это когда отец выкидывает ребенка на улицу, когда ты вынужден выживать и рыскать еду в помойке… Я землю жрал от голода, перебивался… Голодающий ребенок, выживающий в трущобах – это жестоко.

Вытаскиваю иглу из вены, кладу ладонь на влажный лоб и глажу своего неправильного героя по колючей щеке.

– Все будет хорошо, Фил, я тебя вытащу…

Не могу удержаться и слегка целую изувеченные губы. Припадаю к ним и слезы срываются с ресниц, падают на его лицо и проскальзывают, теряясь в коротком ежике волос.

Отстраняюсь. На миг кажется, что длинные пушистые ресницы дрожат, будто Джокер сейчас распахнет глаза и уставится на меня своими графитами, словит на украденном поцелуе.

Но проходит секунда-другая и я понимаю, что мне почудилось.

Наклоняюсь и шепчу на ухо:

– Держись, Фил. Ты сильный. Живучий. Сам говорил, ты справишься, выкарабкаешься. А я тебе помогу в этом…

Глава 57

Фил Гринвуд

Прихожу в себя урывками. Иногда ловлю с тумбы лекарства, не присматриваясь, горстями хлещу, запивая водой из бутылки. Сам себе помогаю, выживание в крови.

Каждое движение – боль. Даже кадык, когда дергается, и то больно.

Знатно меня прессанули, конечно. Профи, что говорить…

Я отключаюсь.