Принцесса и её зверь

Мы с ним вскоре расстались: до вечера нас ждали некоторые ритуальные процедуры. Сначала оба, жених и невеста, тщательно мылись, причём мужчина – без посторонней помощи, а девушке помогала мама, или любая другая родственница женского пола. Если у невесты не было никого, она звала подругу или волшебницу из храма. После всех приятных процедур мужчина делал упражнение на концентрацию магии, коим не пренебрегал любой воин, а девушке под песни плели особую сложную косу.

– Я после ванны пахну, как шиповник. Странно, на самом деле, потому что ароматы на мне надолго не задерживаются.

– Это концентрированное масло, – сказала мама. – Теперь ещё возьмём лосьон, он поможет сделать кожу гладкой.

Как выяснилось, была ещё штука вроде смолы, убирающая волосы на теле. Процедура была не болезненной, потому что ничего не выдиралось – выпадало само спустя время. Мне даже понравилось это чувство «безволосости», в то время как пряди в причёске, наоборот, окрепли, словно каждый волос обернули в защитную плёнку, придающую сияние.

– Ты уйдёшь невестой – а возвратишься женой. Теперь твои волосы расплетёт муж.

– Всё это условности, мам. Думаю, мы с первого мгновения были близки сердцами. А это куда важнее, чем все возможные ритуалы.

– Согласна, но ведь тебе приятно побыть красивой! Это твой день, милая. Сегодня всё для тебя.

На самом деле, мне нравилось это чувство. Было приятно облачиться в светло-голубое платье с открытыми плечами и полупрозрачным плащом за спиной. Грудь оно не демонстрировало, но талию подчёркивало, к тому же, благодаря отсутствию кринолина, было весьма удобным. На платье не было вышивки, вместо неё мерцала крошечными искрами магия, и я знала, что в полумраке это будет смотреться восхитительно.

Когда мы со всем закончили, и вышли из комнаты, нас уже ждала королева. Обычно невесту жениху передавали родители, но, если один из них или оба не могли присутствовать, их замещала любая родовитая особа. И то, что меня вели главный маг-советник и сама правительница, было особой честью.

Я гадала, во что нарядили Вэйла, и вскоре увидела его в небесно-синем. Мама говорила, что жених здесь чаще всего надевает светлое, но волк не изменил себе. Белый или светло-голубой атлас его не привлёк, и я видела, что Вэйл рад надеть наряд без вышивки. Когда мы подошли, он взял меня за руку и ласково коснулся пальцев губами.

– Здравствуй, моя хорошая.

– Давно не виделись, любимый, – ответила я, и не глядя почувствовала улыбку королевы.

Мама произнесла обережное заклинание, королева вместе с магами благословили нас, и, когда Её Величество села в седло, (а она одна преодолевала путь верхом), мы начали подъём. К тому времени, как была пройдена треть тропы, солнце уже село, и вокруг начало накапливаться голубое сияние.

Мы поднимались неспешно, и я боялась лишний раз моргнуть, созерцая кругом себя волшебную красоту священного пути. Здесь не было тех ярких красок, что жили в южных лесах, камни не пестрели мхами и лишайниками, но белых мерцающих деревьев на фоне грозового неба было более, чем достаточно. Не знаю, как они смогли вырасти на столь скудной почве, и сколько им было лет, но эта мерцающая аллея была как сон. Лестница в чёрное небо, тропа будто усыпала звёздной пылью, шёпот ветра за спиной. И там, на макушке, стеклянное строение, похожее на упавшую с неба каплю. Это и был Храм Дождя, где приносили самые важные клятвы.

Последние пятьдесят ступеней Вэйл нёс меня на руках, и я считала удары его сердца. А когда мы оказались внутри, и встали у белого алтаря, мама попросила обоих вытянуть вперёд соединённые пальцы.

– Дети мои, – сказала она негромко, – пусть небо благословит ваш союз, как благословила его я. Своими поступками вы уже принесли клятву любви, и укрепили чувства столь умело, что эту связь не разрушит более никто. Дождь споёт вам, а гром подхватит, ведь ваши силы схожи, и вы теперь едины не только с небом, но и с горами.

– Я клянусь любить тебя, даже если у нас не будет имён, – сказал Вэйл, целуя мою руку.

– Клянусь помнить тебя, даже если саму себя забуду, – отозвалась я. – И не сдамся, когда будет больно.

– Пусть это лучше будет моя боль, горностайчик, – тихо отозвался он. – Хотя я знаю, ты готова разделить и радости, и беды.

Над храмом пророкотало, и капли над стеклянным куполом превратились в бриллиантовый ливень. Вэйл притянул меня к себе для долгого объятья, а мама нараспев произнесла слова из древней молитвы – пусть непонятной, но красивой всё равно. Потом мы надели друг на друга украшения, и мне почудилось, будто лунные камни и сами стали как луны с тёмными кратерами…

Обратно мы шли под звуки музыки и хоровое пение всех собравшихся. Благодаря сплетённым над головами кронам, почти не промокли, даже подпевали сами, и я смеялась, когда гости принимались бросать в «молодожёнов» магию. Это было всё равно что кидаться облаками, которые приятно пахли и оставляли на коже и одежде мерцающие следы.