Принцесса и страж

Ёжась от прохлады, Найви озиралась и вдруг увидела сгоревшее здание.

— Смотри!.. — она дёрнула Айвэна за рукав.

Они пошли к обгорелой стене. Тут было темно, и дверь нашлась не сразу. Под ногами что-то скрипело, послышался писк, — а быть может, и не послышался…

Найви дёрнула дверь, но Айвэн вдруг шепнул:

— Постой…

Она не поняла, что его насторожило, но тут из темноты донеслось:

— Микки, у нас гости!

— Чё, серьёзно? — спросили в ответ. — А выпивка у них есть, или пожрать?

— Щас узнаем!..

Найви забила дрожь, она почувствовала, как напрягся Айвэн. Нагнувшись, он поднял с земли доску.

— Нет!.. — она потащила его назад. — Бежим!

И они побежали, распугивая крыс. Погоня быстро прекратилась, но искать что-то уже не было сил: Найви привалилась к стене в каком-то проулке, Айвэн уселся на землю. Спустя час они уснули здесь же; Брелон принял их в свои объятья, оказавшиеся, увы, совсем не тёплыми.

Глава 7. Созерцатели

I

Задолго до того, как Найви с Айвэном вошли в Брелон, и даже раньше, чем облака на западе подёрнулись золотом, Гайна сидела на траве и занималась весьма неприятным делом.

Её руки были в крови. Вокруг тоже была кровь, уже успевшая свернуться, а слева на камне лежал выпотрошенный заяц. На другом камне — прямо перед Гайной — темнело сердце. На сердце лежали два волоска, вырванные из чёлки мальчишки.

Глядя на них, Гайна стала шептать.

Шёпот был неразборчивым, но жутким: он словно вобрал в себя вой непогоды, стенанья раба и стоны подагрика, в лютом приступе бранящего опухший сустав. И с наглостью сыпи, пятнающей кожу, слова марали сам воздух — он будто гнил, становясь удушливым и смердящим.

Сердце перед Гайной забилось.

— Покажи, где он будет, — шептала она удерживаемой в этом мире душе. — Покажи, ибо я не отпущу тебя, пока не увижу ответ!

И она его увидела: озеро, над ним мост, а чуть дальше — скала… и этого вполне хватило.

Гайна бывала в тех местах. Скала была непростой — увидев её раз, уже не забудешь. Именно облику скалы мост над озером был обязан своим названием.

— Волчий мост… — прошептала Гайна.

На устах её возникла плотоядная улыбка.

— Отпусти меня, — бесшумно взмолились рядом с ней. — Пожалуйста, отпусти!..

Гайна выполнила просьбу — отпустила душу зайца в загробный мир.

Она не раз проделывала то, что совершила сегодня. Чтобы настичь жертву, порой нужно увидеть будущее. Если бы охотник знал заранее, где ждать оленя, не пришлось бы выслеживать его часами. А у неё целых два «оленя», которым она не даст уйти. И даже не потому, что так велел Грэм — просто Гайна привыкла доводить начатое до конца. А Грэм… а что, Грэм? Он, как и его приказы, скоро канут во мрак: ему не то что быть смотрителем — жить-то осталось недолго.

Один старый наставник, обучавший Гайну ремеслу ловчих (наставников у неё было много, но тот дряхлый старикан был проницательнее всех), высказал однажды вот что: «Жизнь — это кружева. Явления и судьбы сплетаются в узоры, и не поймёшь, каким будет орнамент. Но если не хочешь, чтобы этот орнамент получился уродливым, сплети своё кружево сама».

Гайна это запомнила… и ещё заподозрила, что старик к ней неравнодушен, — а иначе не давал бы таких советов; но совет-то был дельным, так что Гайна вняла ему — и кружево своей судьбы взяла в собственные руки.

Среди ловчих она стала лучшей. Гайна столь безупречно справлялась с работой, что выскочка Грэм приблизил её к себе (да и было бы странно, если бы не приблизил — ведь она устранила его врагов: пост главы Канцелярии он занял благодаря ей). Долгие годы она исполняла приказы, и глупый Грэм думал, что так будет всегда. Он считал Гайну своим инструментом, да только напрасно: не Гайна была инструментом Канцелярии — Канцелярия стала инструментом Гайны.

Она с пламенным рвением плела своё кружево.

Положение ловчей приоткрыло ей тайны Горлановой Выси: поварёнок, конюх и два камер-пажа стали её шпионами. Она узнала, что кронпринц Дарион — любитель хорша (этот коварный порошок варят из дурман-травы, способной вызвать эйфорию); узнала, что Дарион не любит отца, а своего младшего брата — десятилетнего Отли — люто ненавидит (ведь Отли «виновен» в том, что родился и тем самым «убил» мать); узнала, что правитель Залива и несколько герцогов на востоке хотят отделиться от Нургайла… Впрочем, это уже был не секрет.

Гайна узнала многое — и начала действовать.

Однажды в покои к Дариону влетел ворон. Он заговорил голосом Гайны: сказал, что у принца есть союзник — сильная колдунья. Она станет во всём ему помогать, а взамен кое-что попросит… но не раньше того дня, когда не станет монарха и Дарион сменит его на троне.

К лапке ворона был привязан мешочек — кожаный, слегка потёртый, перевязанный тесьмой. Внутри принц обнаружил хорш.

И при виде порошка согласился на всё.