Принцесса и страж

Над булыжной мостовой плыл туман. Тайру скользил в нём, словно демон, замечаемый лишь псами, — и те с лаем удирали, чуя гнетущий запах смерти.

Миновав ряды домов, Ксенох вышел из города и почти сразу за воротами побежал.

Бежал он так быстро, как не смог бы никто из людей. Обувь Ксенох не носил, но его мохнатым ступням камни были не страшны. Он мог бежать так весь день, испытывая вместо усталости наслаждение.

Вскоре Ксенох свернул в лес, многим известный как «Королевский».

Он бежал по лесу долго, пока не достиг поляны, о которой слагали легенды. Здесь вздымалось что-то тёмное, покрытое мхом — не валун и не скала, но всё-таки нечто из камня. И это «нечто» имело очертания: бугристые руки, необъятная шея, мощные плечи. Ноги вросли в землю, из глаз торчала трава. В медвежьей морде было что-то от человека — едва уловимое, но вгоняющее в дрожь.

Склонив голову, Ксенох мысленно поприветствовал далёкого предка.

В былые времена шаманы тайру могли обращаться — впадать в неистовство на поле брани. Потом они каменели и спали до конца времён. Лишь шаман другого племени мог разбудить их.

Ксенох был последним шаманом королевства.

Он извлёк из кармана флакон, скрутил крышку и вылил жидкость на покрывающий камень мох.

— Это кровь врага, — сказал Ксенох. — Убей его, и обретёшь покой.

Он повторил это на языке тайру, выводя кровью символы. Ксенох не знал, чья она — флакон дала Гайна. «Тот, кто пролил её, скоро окажется в лесу, — сказала колдунья. — Сделай так, чтобы он оттуда не вернулся».

И Ксенох сделал — очень скоро берсерку предстояло проснуться.

А между тем в другой части леса находился очередной участник предстоящих событий. Тут была усадьба, где после охоты отдыхала знать. За частоколом разместились хозяйственные постройки и двухэтажное жилище — слишком укреплённое для особняка, но недостаточно большое для замка.

Барон Бэлфорд, хранитель Королевского леса, готовился к охоте: несмотря на плохое здоровье, король желал затравить лисицу. С ним будут кронпринц и лорд Грэм. Охота состоится через два дня, но к ней готовились заранее. Нрав Его Величества слишком шаток, чтобы полагаться на сроки: прискачет, когда вздумается.

— Ваша милость, все известные норы зарыты, — сообщил один из егерей. — Лисицу можно выпускать хоть сейчас.

Из псарни доносился лай гончих, оружейники готовили арбалеты — вдруг гости захотят пострелять? Барон огладил усы и услышал вопрос:

— А почему мы выпустим зверя к северу отсюда? Прежде охотились в другом месте…

— Много будешь знать — раньше помрёшь, — бросил Бэлфорд.

Егерь поник и отошёл, а барон утёр со лба пот. Его ждала предстоящая охота, Ксеноха — Волчий мост, а берсерка — последний бой; кружево Гайны обретало узор.

II

Первое утро, встреченное Найви в Брелоне, было безрадостным — хотя иначе и быть не могло. Не шёл дождь, не гремел гром, а небо даже казалось приветливым; и всё же утро было злее нищего, не выпросившего за день ни гроша.

А началось оно с криков:

— Моё место! Я первая нашла его — выметайтесь!

Эти крики Найви и разбудили. Ей снилась Эмили — почему-то в маске ловчего. Потом Эмили уменьшилась и стала девочкой лет семи-восьми, лохматой и грязной.

— Этот проулок только мой! — орала девочка. — Я позавчера тут была, и попозавчера тоже!

От неё так воняло, что Найви поморщилась — и лишь после поняла, что проснулась.

Уже рассвело. Позади Найви была стена, куда она упиралась спиной… спина, кстати, жутко болела. Как и нога, которую девочка пинала.

— У-би-рай-тесь, у-би-рай-тесь! — она стала пинать Найви в бок. Вскочивший Айвэн попробовал её отпихнуть, но не тут-то было — пинок в голень заставил его отпрянуть.

— Ты кто такая? — прорычал Айвэн, запрыгав на одной ноге.

— Я Элис, и я тут живу! А вы двое пошли вон!!!

В воздухе просвистел камень, и Айвэн схватился за плечо. Пока он шипел от боли, нахалка похвасталась:

— Я самая-пресамая меткая — я так однажды мышь убила!

— Ты что творишь?! — Найви и не заметила, как оказалась на ногах. Она схватила девочку, но та вырвалась:

— Я вас зарежу! У меня нож есть — я его у мясника украла!

Найви передёрнуло. Айвэн вновь попытался усмирить бунтарку:

— А ну прекрати! Мы же ничего тебе не сделали… Нам просто спать было негде.

— Мне тоже негде спать! — ощетинилась Элис. — По-вашему, была б я тут, будь у меня дом?

Она прошла к ящикам, где валялось тряпьё — наверное, оно служило ей постелью; сев на корточки, Элис осмотрела каждую тряпку.

— Мы ничего не трогали, — сказала Найви.

Элис на неё покосилась:

— Попробовали бы тронуть!.. Толстый Том считал меня слабой, и я так пнула его, что он до сих пор хромает. А Сэму я сломала палец!

Айвэн осмотрелся — видимо, ждал, что Том и Сэм появятся здесь. После ночи в проулке вид у него был ещё тот.

Найви кивнула на его плечо:

— Сильно болит?

— Просто синяк… — он зло глянул на Элис.