Принцесса, которая любила дождь

Его накрыл приступ ярости, он схватил первое, что попалось под руку — это была бутылка с виски, приготовленная на сегодняшний вечер — и с размаху обрушил ее на край лакированной столешницы. Брызнуло битое стекло. Осколком посекло щеку. Префект провел ладонью сначала по глубоким царапинам на поверхности стола, затем по порезанной коже. На пальцах остались капельки крови. Вот они, следы его поступков. Следы его поступков, оставшиеся на душе его любимой женщины. Эти страшные следы, а не его страстную любовь, она сохранит в себе на всю свою вечную жизнь.

Она исчезла. Исчезли ее личные вещи, ее ноутбук — а конвой, продолжавший сторожить ее апартаменты, так никого и ничего не заметил. Ни живые патрули, ни беспристрастные глаза камер наблюдения не видели ее. Выйдя из кабинета префекта, она словно растворилась.

Когда Крозье вошел в кабинет, ему при всей своей флегматичности не удалось скрыть удивления — префект был жив. На столе стояла полупустая бутылка коньяка. Фон Штернгольдт лежал, облокотившись на стол и рыдал во весь голос.

— Какая же я мразь… — стонал он периодически. — Какое же я дерьмо…

— Князь, что случилось? — спросил Крозье.

— Она была здесь, — простонал фон Штернгольдт. — Моя малышка, она пришла ко мне… какое же я ничтожество… как я мог так с ней…

— Анджелла была здесь? — спросил Крозье.

— Виктор… — простонал князь, оторвался от стола. — Виктор, прошу тебя, пристрели меня. Виктор, я изменник, я предатель…

Крозье вынул из-за спины пистолет, взял префекта на мушку.

— Я предал самое дорогое, что у меня было… — простонал префект, размазывая слезы по лицу. — Я просто малодушное дерьмо. Я предал ее, я не достоин жить…

— Князь, Ваши эмоции мне сейчас мало интересны, — сказал Крозье.

— Виктор, я знаю, кто крот, — простонал префект дрожащим голосом. — Это все Герман. Я обратил внимание, почти сразу, как только здесь появился Элджин — Герман стал часто наведываться к нему. Я проследил за ним и однажды увидел, как Герман роется в моих документах и моем компьютере. Это он все это время сливал информацию по вашей группе Элджину, чтобы тот имел возможность подставить Анджеллу под удар…

Крозье длинно выругался.

— Виктор, прошу, убей меня, — взмолился префект. — Виктор, без нее мне нет смысла жить. Да и Элджин меня уничтожит, когда узнает, что мне все известно.

Внезапно фон Штернгольдт дернулся всем телом вперед и схватился за ствол пистолета. Пальцы Крозье сработали рефлекторно. Дуло оказалось в нескольких сантиметрах от его головы — префект не мучился.

На звук выстрела в кабинет вбежало несколько охранников. Крозье бросил пистолет на стол, поднял руки вверх. Ощущение нереальности происходящего не покидало — как он, со всей своей выучкой и дисциплиной, смог вот так легко пристрелить префекта? Никак. Само получилось.

— А ну все вон отсюда! — скомандовал Альфан.

Повторять не пришлось — охрана покинула кабинет.

— Симон, это не я, он сам… — пробормотал Крозье.

— Следствие установит, — сказал Альфан. — Виктор, мне очень жаль…

— Симон, он сказал, что крот — это Герман, — сказал Крозье.

Симон задумчиво поглядел на княжеский труп, затем на Виктора.

— Посадить тебя мы всегда успеем, — обнадежил он. — А вот Германа надо потрясти, пока он лыжи не надел…

— Пойдем? — предложил Крозье.

— Да, конечно, — сказал Альфан. — Сейчас я тебе расскажу, как мы будем себя вести…

Герман вошел в курительный салон и тотчас Крозье схватил его за шиворот, швырнул на кушетку.

— Виктор, ты чего? — перепугался дворецкий.

— Так это ты, да? — задыхаясь от злости, Крозье хватил его за лацканы пиджака. — Ты! Волчий выкормыш! Давно сливаешь им?

— Виктор, опомнись… — испуганно пролепетал дворецкий. Он огляделся по сторонам, посмотрел на собравшееся в курительном салоне штурмовое подразделение — хмурого Веймара, побледневшую Бернски и насмерть пьяного Вячеслава. — Ты что? Опять с Брантом напились?

— Герман, не упирайся, — предложил сочувственно Альфан, снял пиджак, повесил на спинку кресла и медленно направился к большому двустворчатому окну. — Мы ведь все про тебя знаем.

— Альфан, ну скажи ему… — пролепетал Герман. — Ну скажи ему, что я не виноват! Меня подставили! Умоляю! Альфан, ну ты же из Собственной Безопасности, ты все должен знать!

Виктор Крозье потрясенно смотрел на идущего к окну Альфана, а в голове звучал полузабытый ночной диалог в гостиной:

— А что будет с Анджеллой? — спросил Фергюссон.

— Ею я займусь сам, — сказал префект. — С этого дня придется чистить описания ее воспоминаний, а то все всплывет.

— А Вы имеете доступ к аппаратной Службы Безопасности? — удивился Крозье.

— Я — нет, — коротко ответил префект.

— А кто тогда? — спросил Крозье.

— А это уже, друг мой Виктор, не твоего ума дело, — ответил префект.

И, словно отголосок, следом раздался испуганный голос Германа.

— Альфан, ну ты же из собственной безопасности, ты все должен знать!

Симон Альфан тотчас переменился в лице; не дошел до окна одного шага, замер как вкопанный, посмотрел на трясущегося от страха Германа через плечо.

— Что, суки, и это знаете? — спросил он рассерженно.