Принцесса Намонаки

Арбузик умиленно меня созерцала, а ее руки словно сами по себе забрасывали в рот хурму. Блюдо стремительно пустело, и я поймала себя на мысли, что боюсь, за что она примется потом.

– Что здесь происходит? – строго спросила я.

– Его Сиятельство, господин канцлер, нижайше просит вас познакомиться с его дочерью, госпожой Микки, Ваше Высочество, – ответила прислужница, очевидно, этой самой госпожи.

Все встало на свои места. Канцлер не оставил мечты стать императорским тестем и решил пропихнуть мне свою дочурку. Но… черт, на что он рассчитывал с такой толстушкой?

– Его Сиятельство передал вам письмо, Ваше Высочество, – словно в ответ на мои мысли, добавила прислужница.

Я взяла письмо и поняла, на что рассчитывал канцлер.

Он отлично понял, куда ветер дует, и предложил вместе со своим арбузиком солидное приданое, а именно – союз. Он обещал немаленькую армию, а также помощь в убеждении наместников. Достаточно, чтобы хотя бы познакомиться с его дочерью.

– А так можно было? – с сомнением спросила я, откладывая письмо. В принципе, поддержки канцлера и наемников мне хватило бы. Едва хватило, но все-таки. – Разве жених может видеть невесту до свадьбы?

Служанки наперебой принялись уверять меня, что да. «А уж если ночь с ней проведет!» – проронила Рен.

Тут до меня дошло. Принцу же память отшибло, он мог и забыть такие тонкости… Сейчас слуги оставят нас одних, я мило побеседую с госпожой, а наутро же канцлер заявит, что его дочь провела ночь с принцем, нас поженят – и вуаля! Никто и разбираться не станет, девственница девчонка или нет. Здесь не разбираются.

– Микки, красавица, – пропела я, подстраиваясь под тон девушки. – Ты голодна?

– Немножко, – выдохнула она и еще сильнее покраснела.

– Рен! Зови слуг, пусть устраивают нам пир. Всех слуг зови!

Микки обрадовалась, а вот ее прислужница чуть дар речи не потеряла.

– Н-но, г-господин… Его Сиятельство сказал… наедине… чтобы поближе… познакомиться…

Размечтался Его Сиятельство.

– Молчать! Мы с госпожой желаем пировать. Рен, где слуги?

«Одна я с арбузиком этой ночью не останусь», – подумала я, следя за тем, как накрывали стол. Точнее, два стола: побольше – для Микки и поменьше – для меня. Этакий романтический ужин, где столы ломятся от блюд.

Арбузику еды хватило где-то на полчаса. Вдобавок я ее еще и напоила – совершенно зря, как оказалось, потому что пьяная она вела себя прямо как я. То есть буянила. Манеры у девицы пропали начисто, ела она как не в себя, а я наблюдала и размышляла, что было бы, жени меня канцлер на ней. Черт, это даже смешно!

Закончив с едой, госпожа Микки принялась доказывать, что она станет прекрасной женой. Например, она мне спела. Кто-то из слуг аккомпанировал, а эта пампушечка вопила так, что я чуть не оглохла. Я вообще не в восторге от местной музыки, да и от голосов тоже, но арбузик доказала, что бывает хуже, куда как хуже. По ее уху медведь топтался долго и с наслаждением. Больше того: после очередной чаши вина – а пила его Микки теперь сама, я не наливала – арбузик попросила спеть меня. С превеликим трудом я отказалась, сославшись на усталость.

И тут, когда я думала, что мы достигли дна, как говорится, снизу постучали: арбузик перешла на поэзию. Она выдала нечто короткое про плачущий цветок, очень надрывное, и выжидательно уставилась на меня, явно желая получить стих в ответ.

Я не выдержала и приложилась к чаше с вином.

– Господин? – всхлипнула арбузик. – Вам не понравилось? Я не так искусна в стихосложении, как вы…

Я?!

Сделав заметку на будущее, я совершенно не в рифму начала сыпать комплиментами. Микки принимала их как должное и снова принялась петь…

Выпроводить ее удалось далеко за полночь – арбузика ждал паланкин и очень рослые крепкие носильщики. Хотя мне все равно было их жаль.

Я проводила госпожу до крыльца, передала короткое письмо канцлеру: спасибо, честь, оказанная мне, велика, боюсь не оправдать надежд, и так далее, и так далее. По сути, одна вода. Его Сиятельство и так расстроится, когда узнает, что его дочурка еще невинна даже в глазах окружающих. Вот повезет кому-то!

– Ваше Высочество, – напомнила Рен, – проводить вас в гарем?

– Зачем?.. Ах, да. Конечно.

В гареме нас тоже ждали.

Все та же песня: стол с яствами и закрывающие рукавами лица наложницы. Откуда-то доносилась музыка, вроде бы флейта.

– Господин, я вас оставлю? – поинтересовалась Рен. – Или прикажете остаться?

– Останься.

Рен угодливо улыбнулась, а я посмотрела на наложниц и спросила:

– Зачем их так много?

Старшая служанка замерла, а наложницы уставились на меня с хорошо отрепетированным видом побитых собачек.

– Господин желает, чтобы мы ушли?

Я потянулась к ароматным палочкам у стола, сломала одну и зажала в руке.

– Господин желает, чтобы вы тянули жребий.

Они, конечно, повиновались.

– Ты остаешься, – сказала я девушке, вытянувшей сломанную палочку. – Остальные – кыш отсюда. Ну!

Исчезли они и правда быстро, словно по волшебству. Одинокая наложница достала откуда-то балалай… сямисэн. Я с тоской посмотрела на нее и уточнила:

– А сказки ты не знаешь?

– Знаю, господин, – покорно ответила она.