Принцесса Намонаки

– Как прикажете, Ваше Высочество, – улыбнулся тануки, и дверь за ним закрылась. Похоронно звякнул замок. Я свернулась на полу в клубок и попыталась забыться.

Теперь я и правда заканчиваю эти записки. Делать-то все равно нечего, и лучше бы со всем этим действительно покончить, потому что я вот-вот сорвусь, напьюсь туши и помру, наверно, несколько грязнее, чем хочет королева. Вряд ли она желает увидеть своего сына всего в… Ну, вы поняли. Тушь – это же вам не специальный яд, который убивает легко, словно ты заснул.

Что ж, подводя итог… Я все-таки вылетела из игры, причем только из-за собственной глупости, но мне не жаль. Зачем жалеть жизнь на лезвии ножа? Это была интересная жизнь, но с меня хватит. Жаль только тех, кто погиб из-за меня. Так глупо, так… ни за что. Разве можно терять жизнь из-за такой, как я?

Как же здесь тихо… Мне постоянно чудится журчание воды – конечно, это галлюцинации, я понимаю. Я пыталась достать до окошек под потолком, но, во-первых, они не больше вентиляционных отверстий, а во-вторых, они слишком высоко. И ничего, кроме низенького столика для письма, в моей камере нет.

Я всерьез подумываю повеситься на одном из серебряных крюков. Будет тяжело, неудобно, да и я ослабла настолько, что с трудом держу кисть – вряд ли смогу завязать крепкий узел. Но когда станет хуже, я это сделаю. Смерть от жажды пугает меня больше.

В дверь я уже стучала – толку-то. Думаю, даже если я обезумею и попытаюсь разбить голову о стену, никто на шум не явится.

Что ж, вот и конец моей истории. Как бы то ни было, она была любопытной. Если бы не боль, я бы просто представила, что это посмертье или длинный, но очень реалистичный сон. Легла бы и умерла. Но смерть – это всегда боль.

Чертова кисть, не могу удержать… Пора все заканчивать.

Итак, Рен, раз ты единственная, то есть единственный – тануки же мужчины, – кто это читает, то нам пора прощаться. Если тебе это вдруг важно: я тебя не виню. Я понимаю, здесь покупают и продают абсолютно все, ты сам намекал, что купленная верность – вовсе не верность, а я хотела тебя купить, не знала только чем.

Где-то у принца было стихотворение на такой случай. Сейчас вспомню… Что-то про цветы… Камелии… А, вот:

Когда упадут камелий лепестки

На красный саван от тоски,

Меня ты повстречаешь

В саду, где мы цве…

(след от упавшей кисти)

Книга III

Свиток восемнадцатый

Пятнадцатый день шестой Луны

Привет, Рен! Я иду к тебе.

Угадай зачем?

Громадный спойлер: раз я продолжаю вести этот дневник, значит, я жива.

Да, Рен, я жива. У тебя хорошее воображение? Тогда представь, что я с тобой сделаю, когда вернусь.

Здесь говорят, что карп, плывущий против течения, однажды может стать драконом. Вы с государыней об этом забыли? Зря!

Дверь в темницу распахнулась.

Я выронила кисть, не закончив стих, и подумала, что сумасшествие, должно быть, заразная болезнь, которую я подхватила от императора, потому что у меня начались галлюцинации.

На пороге стоял Ли.

Мир, как обычно в его присутствии, замер, а сердце, наоборот, застучало быстрее. Я как губка впитывала образ Ли в память, думая, что если это сон, то счастливый. Я все-таки слаба. Ли даже сейчас был для меня как источник прохладной, сладкой воды, отвернуться от которой просто невозможно.

«Почему ты никак не оставишь меня в покое?» – подумала я, понимая, что сейчас этот мираж растает, сменится уже привычной горечью. Как и вся эта дурацкая любовь – горечь и иллюзия. С большим трудом – мне очень хотелось смотреть на него, просто смотреть, это ведь совсем не много! – я все-таки отвернулась.

А он почему-то не исчез.

Ли шагнул ко мне – краем глаза я заметила, как лунный луч сверкнул на его клинке, и тот вспыхнул. В его руке был серебряный кинжал с простой рукоятью и вязью иероглифов, похожих на те, что опоясывали эту темницу и горели, пока император не умер.

Ли встал передо мной на колени и тихо позвал:

– Госпожа?

– Уйди, – прошептала я.

– Госпожа, мне нужны ваши волосы.

Что?

Ах, ну естественно, не я же! Сейчас скальп снимет и уйдет. Как в лагере Плащей, когда ему плевать было, что со мной сделают.

Я попыталась отодвинуться, но для двоих места в темнице оказалось мало, поэтому я просто уперлась спиной в стену и сидела так, смотря на Ли. Он все еще был для меня как источник, ненавистный, но все равно желанный. Надо же, я и не знала, что так бывает. Как можно любить кого-то и в то же время ненавидеть?

Ли отрезал у меня длинную прядь – она казалась змеей в неверном лунном свете – и подошел к столику с моей незаконченной запиской. Хитро скрутил эту прядь и что-то прошептал, приложив к ней свиток с заклинанием.

Вдруг повеяло ветром – чистым, душистым ветром с разнотравья. Ли отошел, а у стола остался сидеть… принц. Конечно, не настоящий – всего лишь моя копия. Левым боком он привалился к стене и невидяще смотрел, как чернила растекаются по рисовой бумаге. В темнице было тихо, и я точно помню, что этот принц не дышал.