Принцесса-невеста

Как тут не повиноваться?

Они танцевали всю ночь. Аххх – как они танцевали! Иньиго и Джульетта. И обнимались. И он целовал ее губы и ее струящиеся волосы. Впервые после смерти он был счастлив. Оно упорхнуло от Иньиго, его счастье, а годами живя без него, забываешь, что никакое блаженство не сравнится…

* * *

И знаете что? И на этом все. Бабах – краткий пассаж про счастье, конец фрагмента.

Я называю это «Необъяснимый кусок про Иньиго». А Питер негодовал, потому что кусок этот обескураживает, но главное, в нем ничего не происходит.

Говоря строго, с точки зрения повествовательной он прав. Но мне кажется, здесь Моргенштерн впервые показывает нам человечность Иньиго, и мы понимаем, что Иньиго – не просто Испанская Машина Возмездия. Жалко, что я не знал про этот фрагмент до того, как прочел «Принцессу-невесту», вот честное слово. Вряд ли я полюбил бы Иньиго больше – куда уж больше? – но, боже мой, бедняга, чем он пожертвовал ради мести за отца! Вы вообразите только. Мы же все грезим, так?

Вы думаете, я лелеял в сердце видение Хелен, моей жены и гениального психоаналитика, до нашего знакомства и женитьбы? Конечно нет. А Иньиго из собственной души слепил идеальное существо – а потом ее нашел. И она тоже его полюбила.

И они расстались.

Это все домыслы, я понимаю. Но поскольку нам говорят, что Иньиго с тяжким сердцем приехал в Отчаяние (и к тому же прибыл из Италии), я вынужден сделать такие выводы.

Я оставил эту главу по одной простой причине: я считаю, это один из лучших образчиков творчества Моргенштерна. Я, конечно, посоветовался с Кингом – он сказал, раз Моргенштерн написал, надо оставлять. И еще познакомил меня с одним своим родичем, профессором Флоринбургского университета, сыном той дамы, что заправляет прекрасным рестораном. А родич этот, моргенштерновед, говорит, что я сам виноват, если чего не понял. Располагая пристойной научной базой, я бы постиг символизм Моргенштерна и заметил бы, что здесь происходит куча всего. Например, утверждает этот родич, именно здесь Иньиго впервые узнает, что Хампердинк замыслил похитить первенца Уэстли и Лютика сразу после рождения. И Иньиго должен мчаться назад на Одно Дерево, чтобы это предотвратить. Родич Кинга говорит, что «Необъяснимый кусок про Иньиго» – вовсе никакой не кусок, а цельная завершенная глава романа.

Я напрочь не врубаюсь; если врубаетесь вы – поздравляю. И вы уж тогда сами решайте, прав я был, что оставил фрагмент, или нет. Если вы со мной не согласны – ничего страшного. Я только знаю, что намерения мои были чисты…

3. Лютик и Уэстли

Четыре великолепные лошади как на крыльях летели к Флоринскому проливу.

– Что ж, похоже, мы обречены, – сказала Лютик.

Уэстли обернулся к ней:

– Обречены, мадам?

– Быть вместе. Пока один из нас не умрет.

– Я это уже проделывал и вовсе не желаю повторить.

Лютик посмотрела на него: