Принцесса-невеста

Еллин сразу свернул в пивную «У Фолкбриджа», но сначала отослал с поручениями почти всех громил, а при себе оставил одного крикуна и одного молчуна. Постучался к Фолкбриджу, подождал. Фолкбридж был наимогущественнейшим человеком в Воровском квартале. Он как будто владел половиной квартала лично – не бывало хоть сколько-нибудь заметных преступлений, к которым он не приложил бы руку. И ему вечно удавалось отвертеться от ареста – все, кроме Еллина, подозревали, что Фолкбридж кому-то дает на лапу. Еллин знал, что Фолкбридж кому-то дает на лапу: в жару и стужу Фолкбридж каждый месяц забегал к Еллину с мешком денег.

– Кто? – крикнул Фолкбридж из глубин пивной.

– Главнокомандующий силами охраны правопорядка города Флоринбурга, а с ним громилы, – ответил Еллин. Доскональность – одна из его сильных сторон.

– А… – Фолкбридж открыл дверь. Был он невысокий и круглолицый – хоть и могущественный, воображения не поражал. – Прошу.

Еллин перешагнул порог, оставив двух громил в дверях.

– На выход с вещами, – велел он.

– Эй, Еллин, это ж я, – тихонько возмутился Фолкбридж.

– Да знаю я, знаю, – тихонько огрызнулся Еллин. – Но прошу тебя, сделай одолжение, на выход с вещами.

– А ты притворись, что я уже. Я отсижусь в пивной, честно. Припасы есть, никто и не просечет.

– Принц беспощаден, – сказал Еллин. – Если я тебя оставлю, а он прознает, мне кирдык.

– Я тебе двадцать лет плачу, чтоб в кутузку не садиться. Ты ж на мне разбогател. За что я плачу – за ноль без палочки?

– Я тебе возмещу как-нибудь. Дам лучшую камеру в городе. Ты что, не доверяешь мне?

– А как тебе доверять? Двадцать лет вынь да положь монету, а едва на тебя чутка надавили, ты орешь «марш в кутузку». Да как бы не так.

– Ты! – Еллин указал на крикуна. Тот подбежал. – Этого человека – в телегу, живо.

Фолкбридж хотел было разъяснить положение дел, но крикун заехал ему дубиной по шее.

– Полегче! – завопил Еллин.

Крикун подобрал Фолкбриджа и отряхнул с него пыль.

– Живой? – спросил Еллин.

– Дак вы ж не сказали, что он дышать в телеге должон; я думал, его в телегу надоть, дыша али не дыша, ну, я и…

– Уймись, – перебил Еллин и в расстройстве выбежал из пивной, а крикун выволок Фолкбриджа. – Ну что, всех взяли? – спросил Еллин.

Тут и там громилы вывозили из Воровского квартала другие телеги.

– По-мойму, еще шпажист коньячный остался, – ответил крикун. – Вчерась пытались вытурить, но…

– Мне с пьяницей канителиться некогда, я солидный человек. Ну-ка, оба, выводите его, да поживее. Телегу взяли и вперед! Квартал нужно зачистить и закрыть к закату, не то принц рассердится, а когда он на меня сердится – это, знаете ли, удовольствия мало.

– Да идем мы, идем, – ответил крикун и поспешил прочь, а молчун один потащил телегу с Фолкбриджем. – Вчерась пытались этого шпажиста заловить, послали обычных патрульных, да только он шпагой махать горазд. Патрульные струхнули, но у меня, кажись, есть против него трюк.

Молчун торопился следом. Оба свернули, и из-за угла впереди отчетливее донеслось пьяное бормотание.

– Я со скуки подыхаю, Виццини, – пробормотали за углом. – Три месяца ждать – это умом тронуться можно, я же все-таки страстный испанец. – Во весь голос: – Я очень страстный, Виццини, а ты черепаха сицилийская. Если еще через три месяца не придешь – я умываю руки. Слышишь меня? Руки умываю! – И полушепотом: – Я не нарочно, Виццини, обожаю это грязное крылечко, не спеши…

Крикливый громила замедлил шаг.

– И вот так с утра до ночи. Не слушай его и спрячь телегу. – Молчун дотащил телегу почти до угла и остановился. – Побудь тут, – велел крикун и шепотом прибавил: – А вот и мой трюк. – С этими словами он вышел из-за угла и посмотрел на щуплого человека, что обнимался с бутылкой на крылечке. – Салют, приятель.

– Я отсюда ни ногой, можешь не салютовать, – сказал любитель коньяка.

– Но ты хоть выслушай. Меня прислал лично принц Хампердинк, потому как ему занадобилось развлечься. Стране завтра стукнет пятьсот годков, и у нас нынче состязается дюжина величайших акробатов, и фехтовальщиков, и артистов всяких. А кто победит, сразится завтра перед новобрачными. Я о чем толкую-то – вчерась друзья мои с тобой подрались, так они потом болтали, что отбивался ты хоть куда. Если охота, я тебя живенько отвезу на турнир, прямо в лепешку ради тебя расшибусь, а ты, коли и впрямь горазд, может, добьешься чести потешить молодоженов. Ты как, выиграешь на турнире?

– Раз плюнуть.

– Тогда поспешай, пока запись не закрыли.

Испанец шатко поднялся. Обнажил шпагу – она рассекла утренний сумрак раз, затем другой и третий.

Крикун отпрянул и сказал:

– Времечко-то поджимает, идем уже.

И тогда пьяница заорал:

– Я – тут – Виццини – жду…

– В бреду.

– Ничего – не – в бреду, я – просто – соблюдаю – закон…

– Злой, как дракон.

– Ничего – не дракон, и ничего – не в бреду, что непонятно, я… – И тут он осекся и прищурился. А потом тихонько спросил: – Феззик?

Из-за спины крикуна молчун ответил:

– А ты ктозик?

Иньиго шагнул с крылечка, жмурясь в хмари коньячного помутнения.

– «Ктозик»? Что-то шутки у тебя плохие.