Принцесса-невеста

– Но я же говорю, принц Хампердинк, когда поймал человека в черном, велел благополучно доставить его обратно на борт. Все слышали. Это весь Флорин знает.

– (а) Принц Хампердинк замышлял убить свою невесту и подрядил на эту работенку нас, но (б) человек в черном ему помешал; однако в итоге (в) принц Хампердинк захватил в плен человека в черном, а у принца Хампердинка, что тоже знает весь Флорин, вспыльчивый нрав, из чего следует: (г) если у тебя вспыльчивый нрав, что может быть лучше, чем спустить собак на того, кто расстроил твой замысел убить невесту? – Они подошли к стене Воровского квартала. Иньиго запрыгнул Феззику на плечи, и тот полез. – Вывод первый, – продолжал Иньиго, ничуть не сбившись, – если принц во Флоринбурге спускает собак на человека в черном, человек в черном, надо думать, тоже во Флоринбурге. Вывод второй: вряд ли человек в черном доволен своим нынешним положением. Вывод третий: я во Флоринбурге и нуждаюсь в стратеге, чтобы отомстить за отца, человек в черном во Флоринбурге и нуждается в избавителе, который вернет ему надежду, а когда у людей равная потребность друг в друге, вывод четвертый и последний: заключаются сделки.

Феззик перевалил через гребень стены и осторожно полез вниз по другой стороне.

– Я все понял, – сказал он.

– Ты ничего не понял, но это не важно, ты просто хотел сказать, что рад меня видеть, и я тоже рад тебя видеть, потому что теперь одиночеству конец.

– Я это и хотел сказать, – ответил Феззик.

В сгустившихся вечерних сумерках Иньиго и Феззик принялись вслепую прочесывать Флоринбург. Вечер накануне свадьбы. В этих сумерках граф Рюген готовился к еженощным экспериментам, у себя в покоях собирал блокноты с пометками. В цепях, взаперти на пятом подземном этаже под высокими стенами замка Уэстли молча ждал подле Машины. В некотором смысле он еще походил на Уэстли, но его, конечно, сломали. Из него выкачали двадцать лет жизни. Осталось двадцать. Боль – это предчувствие. Скоро вернется граф. Уэстли плакал вопреки всем своим оставшимся огрызкам желаний.

В сгустившихся вечерних сумерках Лютик пришла повидаться с принцем. Она громко постучала, подождала, постучала снова. Принц за дверью орал; Лютик ни за что бы не постучала в третий раз, не приди она с делом чрезвычайной важности; но она постучала, дверь распахнулась, и злобная гримаса принца мигом сменилась сладчайшей улыбкой.

– Возлюбленная, – сказал он, – заходи. Я через минутку освобожусь. – И обернулся к Еллину. – Взгляни на нее. Моя суженая. Выпадало ли еще кому на свете такое счастье?

Еллин потряс головой.

– Полагаешь, напрасно я жажду всеми силами ее защитить?

Еллин снова потряс головой. Своими байками про гульденских засланцев принц доводил его до белого каления. Еллин в хвост и в гриву гонял всех шпионов, какие под руку подворачивались, и ни один ни словечком не обмолвился о Гульдене. А принц все не отступался. Еллин тишком вздохнул. Ему такое не по уму: он не принц, он всего лишь страж правопорядка. С той минуты, когда он поутру запер Воровской квартал, до него донеслась лишь одна отчасти тревожная весть: передали, что, по слухам, некто якобы видел, как корабль Грозного Пирата Робертса входит прямиком во Флоринский пролив. Но богатый опыт подсказывал Еллину, что подобные вести – попросту слухи и больше ничего.

– Говорю тебе, повсюду кишмя кишат эти гульденцы, – продолжал принц. – Видимо, ты их остановить не в состоянии, и посему я желаю изменить кое-какие планы. Все ворота замка, кроме главных, опечатаны?

– Так точно. На главных воротах двадцать человек.

– Добавь еще восемьдесят. До круглой сотни. Ясно?

– Будет сотня. Все громилы до единого.

– В замке мне ничего не грозит. Припасы, пища, конюшни – хватит. Если до меня не доберутся, я выживу. Значит, новый и окончательный план таков. Записывай. Все торжества по поводу пятисотлетия откладываются на после свадьбы. Свадьба завтра на закате. В окружении всех твоих громил мы с невестой поскачем на белорожденных к Флоринскому проливу. Там взойдем на корабль и наконец-то отбудем в свадебное путешествие в сопровождении всех кораблей Флоринской армады…

– Всех, кроме четырех, – возразила Лютик.

Какой-то миг он в недоумении молча взирал на нее. Затем послал ей воздушный поцелуй – незаметно, чтобы не увидел Еллин, – и сказал:

– Да-да, конечно, вот дырявая башка, всех, кроме четырех. – И повернулся к Главнокомандующему.

Но в этом недоумении, в этом молчании Лютик прочла всю правду.

– Я отпущу корабли, едва сочту, что это безопасно. Конечно, тем временем Гульден может атаковать, но придется рискнуть. Дай подумать, что еще. – Принц обожал раздавать приказы, особенно зная, что их и не понадобится исполнять. И Еллин записывал медленно – так еще забавнее. – Свободен, – наконец молвил принц.

Еллин с поклоном удалился.

– Ты не посылал четырех кораблей, – сказала Лютик, когда они остались одни. – Можешь больше не врать.

– Все делалось исключительно ради твоего блага, моя сладостная плюшка.

– Что-то я сомневаюсь.

– Ты нервничаешь, я нервничаю; мы завтра поженимся, мы имеем полное право нервничать.