Принцесса особого назначения

Этих ожге набралось девять видов, и когда туша немного прогрелась, Рхарге сыпал по чуть-чуть каждого из видов перца на широкий лист, а вот красного взял совсем маленькую щепотку, и всем эти щедро намазал кабана. Аромат мгновенно наполнил все вокруг, и даже степняки повернулись, глядя на нашего кабанчика. Мы с Рхарге радовались возможности утереть им нос, но тут… пламя, совершенно не имея на то видимых причин, резко взвилось и сожгло бок нашей дичи, в результате чего аппетитный аромат сменился запахом гари. И чьих это было рук дело? Правильно мыслите, нам с нянем подчеркнуто невинная рожа ракарда тоже показалась подозрительной.

Рыча от злости, мы соскребли обгорелый шмат, и продолжили приготовление. Через полчасика наша дичь вновь аппетитно благоухала, и Рхарге начал прикрывать костер листьями, чтобы дым прокоптил мясо, как вдруг… пламя, ревя и потрескивая, вырвалось из-под зелени, и в огненных объятиях за какие-то секунды уничтожило все наши старания. Мы с Рхарге взвыли одновременно!

Я уже искала, чем запустить в ухмыляющегося красивого гада, как вдруг заметила… тонкую струйку красного ожге, которая тянулась куда-то в сторону. Резко обернувшись, я заметила невинный-преневинный взгляд шенге. Догадаться, кому предстоит сегодня испытать прелести данной приправы, не составляло особого труда.

— Утыррка идти с Рхарге, собирать гнезда, — приказал шенге, набрасывая больше листьев на огонь и сокрушенно глядя на обгорелую тушу.

Мы с орком поднялись и пошли грабить утиные гнезда. Утки, клыкастые и далеко не безобидные, активно выражали протест нашим действиям, Рхарге провел переговоры в форс-мажорном режиме, в результате которых к полной корзине яиц добавились и четыре тушки крупных селезней… мням. Уже покидая камышовые заросли, орк указал на покинутое гнездо.

— Утыррка, тухлые яйца…

Естественно мы взяли их с собой!

По возвращению в лагерь нас встретил умопомрачающий аромат жареного кабана, довольные лица степняков, и угрюмые морды наших, сидящих перед черной обгорелой тушей, которой предстояло быть их ужином. В общем, кажется, нам с Рхарге предстоит ночное дежурство, исключительно во избежание удушения голодными орками.

Пока Рхарге свежевал уток, отдирая перья вместе со шкурой, я торопливо складывала утиные яйца поверх листьев, под чутким руководством шенге.

Ужинали мы все печенными яйцами, ну и каждому по маленькому кусочку от недожаренных уток досталось. Кабана есть никто не захотел, так как сверху он был сгоревшим, а внутри сырым. Степняки откровенно хохотали над нашим лесным народом, и только Оливер с наслаждением ел яйца, и даже взял добавки. Я предпочла корешки и кисленькие листочки, которые мне дал шенге.

Подавленное настроение и коллективные завистливые взгляды на кабана степняков, резко сменились взглядами недоуменными, когда степные приступили к обжорству. Естественно я следила исключительно за ракардом, и вот когда прекрасное лицо покраснело, а из глаз брызнули слезы… Ха-ха! Знай наших! Половина степных бросилась к реке, вторая пыталась заесть листьями или запить какой-то вонючей гадостью из бурдюков, но в результате тоже убежали к реке. Я не выдержала первая, и тихо хохотала, согнувшись и пытаясь замаскировать смех кашлем. Не помогло. В результате моей невольной диверсии все лесные начали ржать, над возвращающимися от реки степняками.

Степные возвращались дыша ртом, отчаянно вытирая непрекращающиеся слезы и гневно глядя на своего несчастного повара, который по странному стечению обстоятельств, единственный и не успел попробовать мяса, отрезая куски другим. Кажется, сейчас будет весело…

Но тут… Ракарды и так красивые, но разгневанный ракард с покрасневшими после перца губами, в ярости спускающийся к лагерю, с развевающимися волосами и взглядом готовым метать молнии… это неописуемо! Мой смех сменился восторженным стоном, на который угрожающим рычанием ответили разом и шенге и Рхарге, а Оливер странным ругательством… А ну их, и что они понимают в мужской красоте…

— Утыррка! — произнес грозно шенге, осознав, что на рычание я не обратила и малейшего внимания.

— Утыррка любоваться природой, — мечтательно сообщила я.

Разгневанная природа, в лице не менее разгневанного Аршхана, явилась, гневно взирая… на меня. Ну правильно, если кто и виноват, то сразу Утыррка!

— Не рой яму другому! — почему-то произнесла я… глупею в присутствии вот таких вот.

Аршхан бросил взгляд на наш сыро-горелый ужин, порычал для вида и ушел.

* * *

Тому, что нас оставили караулить первую половину ночи, мы с Рхарге даже не удивились. Удивление скорее вызвали две кабаньи туши, одну из которых приволокли наши, лесные, а вот вторую степняки. Ну конечно, виноватыми нас оставили!

— Утыррка очень злая, — созналась я, подкладывая дрова в один костер, потом во второй.

— Рхарге злой и… веселый, — сознался мой нянь.

— Утыррка готова рвать Аршхана голыми руками, — а неплохая идея…

— Нет, — Рхарге фыркнул, — Утыррка дарить Аршхан мноооого запаха!

Мы одновременно посмотрели на тухлые яйца, сиротливо лежащие в стороне, под сумкой.