Принцесса Шиповничек

Они занимались любовью и во время победной речи Гитлера – гневное, страстное соитие, обидевшее, почти оглушившее Йозефа. Он решил утром непременно поговорить о том, что неплохо бы быть понежнее. Но, проснувшись, нашел возлюбленного в мраморной ванне – мертвого. Запястья еще кровоточили, и по воде расплывались слабые красные струйки. Записки не было – вместо нее была кровь, но даже Йозеф смог прочесть эти письмена. С одним только маленьким чемоданчиком он сбежал обратно в Германию, благо к тому времени граница между Австрией и Германией была лишь формальностью.

Почему он остался в Германии? Почему остались другие? В кафе и ночных клубах по-прежнему играла музыка: «У Катрины с золотыми волосами… трам-пам-пам… Танцуют мальчики и девочки там… трам-пам-пам…» Дешевая выпивка. Театры все еще открыты. Йозеф ведь не был евреем. Он отводил глаза при виде желтых звезд на пальто, от избиений на улицах. Разве сам он не пережил в школе порку, не пережил издевательства? А музыка в кафе играла как ни в чем не бывало.

Почему он остался в Германии? Почему остались другие? Национальная гордость искрила в воздухе. В пивных вино, словно кровь, текло из горлышек открытых бутылок. С каждой стены кричали лозунги. И бесконечные шуточки – Galdenhumor, юмор висельника. Над ними смеялись, пересказывали друг другу. Как же много смеха! Шутки, например, такие: «Истинный ариец должен быть белокурым, как Гитлер, высоким, как Геббельс, стройным, как Геринг, и целомудренным, как Рём». Он не замечал, как начали исчезать коммунисты и цыгане. У него появился покровитель в правительстве. Они вместе смеялись над Гитлером, этим маленьким ничтожеством – но только ночью, в постели, не разнимая объятий. А музыка в кафе играла как ни в чем не бывало.

Почему он остался в Германии? Почему остались другие? Дети на улицах прыгали через веревочку и распевали:

Ручки сложи, глазки закрой,
Адольф Гитлер – наш герой.

Множились статьи, направленные против евреев. Ходили слухи о лагерях для интернированных. К антиобщественным элементам относили, например, свидетелей Иеговы и социалистов. И голубых. Тех, кто носит женскую одежду и не скрывает своих пристрастий. Тех, кто поет фальцетом и заигрывает с мужчинами на улицах. Тех, кто часто посещает гей-бары. Тех, кто должен носить розовые треугольники. Тех, кого сажали по сто семьдесят пятой статье. У него уже год никого не было. А музыка в кафе играла как ни в чем не бывало.

Преследование – ужасное и систематическое – против гомосексуалов началось еще в 1933 году. Йозеф не то чтобы об этом не догадывался, но ведь это были только слухи. От слухов легко отмахнуться! Притом, исчезнувшие люди были не просто гомосексуалами. Арестовывали известных смутьянов, позволяющих себе откровенные политические высказывания или слишком броские наряды. Не врачей. Не адвокатов. Не драматургов. Его совершенно обычная, вполне мужественная внешность, его семейные связи, его покровители, защищавшие и самих себя – Йозеф никак не соотносил с собой законы о розовых треугольниках.

Тем не менее он прекратил посещать театры, бары и кафе. Перестал ходить на чисто мужские вечеринки. Даже, как ни странно, начал приглашать на свидания женщин сомнительных нравственных принципов. С одной из них даже кое-как занимался любовью. Только с одной.

В конце концов его, конечно, обнаружили. После тридцать четвертого, после путча Рёма – Ночи длинных ножей – это стало неизбежным. Поразительно, что он продержался до конца сорокового.

Арест произошел столь банально, что об этом даже не хочется рассказывать. Йозефа выдала квартирная хозяйка, наткнувшаяся на – по ее словам – «противоестественную» литературу. Она так и не смогла объяснить, что ей понадобилось в его комнате, кроме как совать нос не в свои дела. Обнаружила она лишь потрепанный экземпляр «Половой психопатии» Крафт-Эбинга, университетский учебник, который он не открывал со студенческих лет. Эротика сама по себе его не слишком интересовала. Однако этого было достаточно, чтобы привлечь внимание гестапо, а их внимание, несомненно, могло сломить любого. Отговориться ему не удалось. Он не только признался в гомосексуальности, но и назвал имена бывших любовников. Двоих – Алана и венского политика – СС было уже не достать, поэтому на допросах они сосредоточились на остальных, позабыв рассказать Йозефу, что люди, которых он выдал, уже арестованы. Он выяснил это много позже, хотя, знай он об их арестах тогда, чувство вины было бы не таким острым. Без дальнейших разбирательств его отправили в Заксенхаузен.