Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа

Он знал, что Джованни «ни разу», поскольку сам и запретил ему. У меня возникло тревожное впечатление, что он спрашивает о чем-то другом, пытается найти доказательство каких-то злодеяний. Может быть, до него дошли нелицеприятные слухи о Джованни? Я взвешивала, о чем стоит ему рассказать. Своим отъездом Джованни спровоцировал скандал. Уехав из Рима, он всем продемонстрировал наш разрыв. Нет сомнений, люди будут задавать вопросы, почему я осталась, почему он покинул меня в такой спешке. Я вспомнила записку, которую он мне бросил, и теперь увидела в ней угрозу. Но он не позвал меня, и доходили слухи, что Чезаре и папочка обсуждали с ним аннулирование брака. Нет сомнений, что любые заявления о дурном со мной обращении моего мужа станут дополнительными аргументами в нашу пользу при рассмотрении дела курией. Но еще я знала про Джованни и Хуана, а брат выздоравливал после ранения, и я не хотела вынуждать папочку признать, что Хуан в той же мере виновен в богопротивном грехе, что и мой муж. Потом я вспомнила, что Санча слышала, как я грозила Джованни раскрытием его тайны. Держала ли она язык за зубами, или папочке уже все известно и теперь он испытывает мое желание рассказать ему все, что я знаю?

– Ну? – сказал он с упреком в голосе. – Так да или нет?

Я отрицательно покачала головой:

– Он ко мне ни разу не прикоснулся.

Он вздохнул, но я не могла понять, испытал ли он облегчение, или же я добавила ему хлопот.

– А ты была бы рада возможности расторгнуть ваш брак? Говори ясно. Второй раз я не буду спрашивать.

– Да, я была бы рада. Мы… мы несовместимы.

– Насколько я понимаю, дело сложнее, – сухо усмехнулся он. – Чезаре, кажется, думает, что у Джованни нет склонности к женщинам. – Он снова замолчал, вглядываясь в мое лицо, словно хотел разглядеть ту самую тайну, которую я упрямо скрывала. – Ты не слышала, не видела свидетельств его противоестественных желаний?

– Он…

Признание рвалось с языка, но я вынудила себя сдержаться. Какая мне будет польза оттого, что я ославлю Джованни теперь, когда расторжение нашего брака становится фактом? Он будет сам обвинять Хуана, который и без того погружен в болото клеветы, а папочке сейчас меньше всего нужна еще одна проблема.

– Я не знаю, папочка. Но он никогда не был со мной так, как подобает мужу.

– Да, знаю. Я ему запретил, и я слышал, он недавно из-за этого устроил сцену в твоих апартаментах. Сфорца до мозга костей, и манеры не лучше, чем у крестьянина. Не стоит ли нам избавиться от него?

Его вопрос прозвучал так неожиданно, что я не сразу поняла его смысл. А когда поняла, комок застрял у меня в горле.

– Это можно устроить, – добавил папочка. – Никто никогда не узнает, что случилось.

Судьба Джованни теперь была в моих руках. Стоило мне произнести одно слово – и он заплатил бы за те унижения, что я испытала. Меня встревожило, что какие-то темные глубины моей души восприняли подсказанную им мысль с удовольствием. Было приятно думать, что в моей власти покончить с ним.

– Нет. – Подавив в себе желание сделать так, чтобы Джованни исчез навсегда, я снова взяла отца за руку. – Я бы не смогла жить с таким грузом на совести.

– Случись такое, оно было бы не на твоей совести. Я у тебя не спрашивал, хочешь ли ты избавиться от него собственными руками. Скорее, хочешь ли ты, чтобы это случилось. А это вещи разные – спроси у любого преступника в Риме, он тебе скажет.

– Нет, я не хочу, чтобы он… – Я кинула взгляд через плечо на дальнюю стену, где прежде видела Перотто.

Тени там сгустились. Слуга сидел неподвижно, его почти не было видно.

– Он никому ничего не скажет. – Голос папочки заставил меня снова обратить взгляд на него. – Слуги всегда молчат, если ценят свою жизнь. – Он поднял голову. – Должен ли я считать, что ты тверда в своем решении?

– Да, – быстро ответила я, не давая себе возможности передумать. – Я хочу, чтобы наш брак был расторгнут, но не желаю ему зла.

– Я думал, что он причинил зло тебе. Ему бы вернулось только то, что он дал: «Да не пощадит его глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб»[66]. Так предписано во Второзаконии.

Отец замолчал, словно и ему мысль о смерти Джованни доставляла удовольствие. Стоило мне подумать, что я могу попросить папочку сохранить жизнь тому самому человеку, который вызывал у меня отвращение, как папочка вытянул губы.

– Хорошо. Я вернусь из Остии и подам петицию курии на аннулирование брака, поскольку он не был осуществлен фактически. Это будет непросто. Сфорца упрям. Он будет сражаться за то, чтобы сохранить тебя и свою честь. Не станет ничего объяснять, просто будет требовать, чтобы я немедленно отправил тебя к нему. Я, естественно, откажусь. Чтобы предъявить мне требования, Сфорца должен будет явиться сюда и просить на коленях.

– Он не согласится, – сказала я и тут же поняла, что больше никогда не увижу Джованни. Гарантия тому по меньшей мере его стыд перед той тайной, которую храню я. – Честь для него значит больше. Если ты позволишь ему избежать позора и не сделаешь посмешищем, то все уладится.

Папочка фыркнул: