Принцесса Володимирская

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове принца; но тем не менее прошло несколько времени в молчании с его стороны, и Алина вымолвила снова:

– Я жду вашего ответа. Желаю знать, что вам угодно.

Алина села, предложила гостю тоже занять место с другой стороны стола, то есть на почтительном расстоянии от себя.

Принц сел, насмешливо усмехаясь, но внутренне еще не решил, что говорить. Он начал что-то, не кончил – начал другую фразу и наконец смолк.

– Это все очень трудно сразу объяснить вам… Вы знаете, что с первой минуты нашей встречи я безумно полюбил вас… – начал было снова принц фальшиво-чувствительным голосом, но Алина перебила его.

– Позвольте!.. Эти глупые объяснения в любви уже давно надоели мне. За последние годы я могу начесть тысячи таких объяснений, таких признаний в любви, которые преследовали меня по всей Германии постоянно – бывали искренние, бывали фальшивые, и наивные, и дерзкие, – но одно из самых пошлых признаний в любви, которые я когда-либо слышала, – это, конечно, ваше.

Принц невольно, хотя едва заметно, дернул головой, и Алина должна была прибавить:

– Да, именно пошлее вас я не встречала человека. Имя ваше и образ жизни достаточно известны всему вашему отечеству, впрочем, это не мое дело. Вопрос о том, как вы себя ведете, касается короля и ваших родственников, но никак не меня… Вместо того чтобы выслушивать ваши объяснения, позвольте мне объясниться за вас. Вы говорите, что вы любите меня, – я этому не верю и очень рада, что этого нет. Я тысячная женщина, за которой вы от праздности стали ухаживать. Я давно собиралась сама объясниться с вами, но все откладывала, так как все, что я могу сказать вам, более или менее неприятно нам обоим. Теперь ввиду ваших чересчур страстных поступков, изобличающих в вас или слишком малое воспитание, несмотря на ваше происхождение, или слишком большое самолюбие, я должна объясниться, чтобы избавиться от вас. Итак, я отвечаю. На ваше признание в любви я отвечаю, что я ему не верю. На вопрос, не могу ли я любить вас, отвечаю: конечно, нет. И всякий человек, близкий вам родственник или друг, объяснит вам мои слова. Если у вас нет ни друга, ни такого родственника, то обратитесь к третьему способу – встаньте. – И Алина невольно не удержала себя и рассмеялась.

– Встаньте и посмотритесь в зеркало. Оно вам скажет, что среди разных затей праздной жизни вы забыли, что время все шло и уходило, и для вас прошло. Может ли девушка в моем положении, хотя бы и сирота, полюбить человека, как вы, у которого, кроме происхождения и богатства, нет ничего… Понимаете? Ничего более.

И Алина, желая проверить по лицу принца впечатление от своей прямой и резкой речи, взглянула ему в лицо, но не нашла на нем ни злобы, ни гнева; даже досады не было на лице принца. Алина невольно покачала головой и прибавила:

– Вы даже не верите моим откровенным словам; вы думаете, что я в минуту гнева преувеличиваю. Вы не верите, что я действительно о вас самом – как бы вам сказать это, – самого маленького мнения. Вы действительно принадлежите к числу таких лиц, которые, как часто говорю я за глаза, а теперь считаю возможным сказать это вам и в глаза, которые уродились на свет при странном сочетании нравственных качеств: они титаны самолюбием и самодовольством и пигмеи рассудком, способностями, качествами. Искреннее и глубокое убеждение, что они все могущественны во всех отношениях, и в особенности неотразимы для всех женщин, делает их еще смешнее, еще глупее, еще мельче! Я все сказала, и ваше упорное молчание должна поставить вам в заслугу, в честь: вы как бы невольно соглашаетесь, что все, мною сказанное, вполне справедливо. Затем позвольте просить вас стать со мною в такие отношения, как если бы мы никогда с вами не были знакомы. Это тем более будет легко и удобоисполнимо, что я располагаю вскоре покинуть Берлин.

Принц действительно не был ни озлоблен, ни взбешен. Он действительно был такой титан самодовольства и себялюбия, что не поверил ни единому слову. Одно только немного кольнуло его – это напоминание Алины о его годах. Единственное, что сознавал сам принц, о чем изредка думал и сожалел, – это потерянная молодость. Он поневоле должен был сознаться самому себе, что он внешностью и силами, конечно, далеко не тот принц Адольф, который когда-то действительно легко достигал победы.

Предложение обратиться за советом к зеркалу тоже заставило принца ядовито усмехнуться, но затем все остальное, сказанное Алиной, что было гораздо резче по форме и по мысли, не тронуло принца Адольфа ни на волос – этому всему он не верил.

Но при последних словах Алины принцу надо было отвечать, и снова он не знал, как ответить, снова не хватило у него храбрости, даже наглости сказать этой красавице:

– Прежде чем выгнать меня вон, не угодно ли будет вам заплатить мне то, что вы должны.