Принцесса Володимирская

Легкомысленная и впечатлительная красавица, обрадованная присутствием наперсницы и друга, переоделась в более простое платье, дорожное, в котором ехала из Пизы в Ливорно, умылась, причесалась и, перечтя снова письмо Орлова, повеселела совсем… Вдобавок и Франциска не верила, что с ее принцессой может случиться что-либо дурное.

– Продержат нас здесь дня три и отпустят на берег, – решила она. – А вот бедному Орлову – ему может быть худо!

За этот день несколько лодок с итальянцами появилось и сновало вокруг корабля. Некоторые подъезжали близко, и Алине показалось, что на лицах некоторых итальянцев было написано любопытство, смешанное с жалостью, с сочувствием.

Оно так и было в действительности!

XXXI

Между тем истина была ужасная. Действительность – невероятная… Поступок Орлова беспощадно коварен!..

При аресте Алины Орлов был в каюте офицера Литвинова и в полуотворенную дверь видел все… Пока несчастную женщину подняли, унесли без чувств с палубы и заперли, арестованные Шенк и Доманский были под караулом отвезены на другой корабль. Затем адмирал Грейг явился доложить Орлову спокойно, почтительно, но угрюмо:

– Все исполнено в точности. И, кажется, все обойдется просто.

– Ну, и слава Создателю!.. – странно отозвался Орлов, глядя в сторону.

Через час он был уже в городе, а вечером тот же Христенек поскакал в Пизу курьером, чтобы захватить все вещи, а главное все бумаги, какие найдутся в палаццо графини Селинской, и доставить их к графу.

Наутро Орлов снова поехал на корабль узнать, что делается с пленницей.

– Ничего-с, – доложил Грейг. – Просила доктора передать вам письмо. Как прикажете? Он отказался…

– Пускай напишет, но тайно от вас… Подошлите лучше буфетчика… По секрету пусть действует…

И Орлов снова отправился в город, обещая быть вечером опять. Он отправился прямо к сэру Дику. Консулу он передал пять тысяч русских серебряных рублей «с великой благодарностью» за помощь, а жене его – брошку, осыпанную бриллиантами. Миссис Дик тоже немало хлопотала и превозносила Орлова Алине и приготавливала к венчанию в церкви «Трех Иерархов», собираясь быть посажёной матерью. Впрочем, усердная британка за русские деньги все-таки исполнила, хотя и оригинально, свою роль «посажёной», так как помогла «посадить» под стражу несчастную авантюристку.

Орлов был несколько озабочен только одним – чтобы пылкая принцесса не решилась вдруг на самоубийство…

– Тогда «там» не поверят, – сказал он Дику. – Скажут, упустил бабу и другую какую достал на ее место, которая покончила с собой. И все концы в воду! А нам надо и концы представить «туда», живьем надо представить.

– Надо ей подать больше надежд! Обманывать до самого прибытия на место, – сказал англичанин. – Дайте ей денег побольше и допустите тотчас к ней ее горничную.

Он взял у консула около полусотни всяких книг на трех языках и в сумерки снова поехал на корабль… Здесь Грейг ожидал Орлова с письмом Алины.

– Через буфетчика?

– Да-с.

– Чтобы он не проврался, что передал это прямо вам. Избави бог, если догадается она…

– Будьте покойны.

– Ну что? Как она? Горюет?

– Да-с! – кратко отзывался Грейг.

– Вам ее жаль, адмирал?

Грейг слегка пожал плечами…

– Всякую живую тварь жалко, когда страдает. А это же молодая женщина! И полагать надо… Так, безвредная и зряшная баба, по легкомыслию представляла…

– Безвредная? Нет! Вред был великий, когда Емельян Иваныч еще не сломил головы. А теперь, конечно… пожалуй, и безвредная.

– А Пугачев казнен?

– Десятого числа прошлого месяца в Москве. Сегодня имею депешу с нарочным. Да и подтверждение имею захватить эту принцессу во что бы ни обошлось… Пишут: «Ступай, бомбардируй Рагузу, коли она там, или другой город – где оная баба… Разгроми все и требуй выдачи».

И Орлов начал читать письмо Алины. Кое-что он не мог разобрать, но, догадываясь, что это пустая «бабья пересыпь» насчет своих чувств, он пропускал и читал далее…

– Отважная!.. – вымолвил он, окончив чтение. – И умная! Таланты всякие. Да, конфедераты плохую не возьмут. И где они этакую открыть могли?

– Сама она как вам сказывалась? – спросил Грейг.

– Она? Мало ль она что болтает! И сама не помнит, и разное противоречие сказывает… Ну, вот я ей отпишу сейчас турусы на колесах, а вы отдайте буфетчику… Лучше завтра поутру… Да пустите к ней ее девку. Вещи тоже, взятые с квартиры, велите отдать. Пусть переоденется, умоется и побеседует со своей девкой. Сейчас повеселеет. Я их бабье свойство знаю. Смерть на носу, а дай мантилью, косынку либо перстенек – и все забыла, веселехонька! А книги приберите, да путем-дорогой давайте. Не сразу! Она мастер читать. Прочтет все в неделю и не будет ничего для занятия мыслей беспокойных. Да… Жаль… Жаль…

Орлов сел и быстро написал краткую записку – ту самую, что успокоила Алину.

– Завтра увидим, что делать, адмирал. Если все будет спокойно в городе, обождите все ее бумаги и вещи. А не то в путь.

– А как в городе?

– Шумят. Получил уже две цидули, что мне несдобровать. Иудой-предателем называют. Народу-то, видите, она приглянулась. Вчера на площади сборище было, хотели ехать на лодках к вам кучей в тысячу человек.