Принуждение к контакту

Открылась крышка багажника, и на бойцов воззрились покрасневшие, испуганные глаза Фомы. Над ним навис Аскет, своим громовым голосом поинтересовался:

– Могилу умеешь копать?

Барыга сдержанно всхлипнул, отчаянно замотал головой.

– Вот, если не хочешь учиться, веди себя тихо и спокойно, – сказал Аскет. – Вылезай.

Фома завозился, заерзал, пытаясь вылезти из багажника. Перекинул голые ноги через край багажника, цепляясь пальцами за прорезиненный кант крышки. Пальцы срывались и не могли вытянуть грузное тело наружу. Гуреев не выдержал, шагнул к машине и помог Фоме вылезти.

– Спасибо, – тихо сказал мужик.

Василий ничего не ответил, отошел в сторону.

– Садись в салон, – скомандовал Аскет, указывая на открытую Сан Санычем дверь, которую тот придерживал, криво ухмыляясь.

Торговец подчинился, осторожно ступая по грязной земле. Кряхтя, залез на заднее сиденье.

– В центр двигайся, там теплее, – посоветовал ему командир.

Аскет и Василий сели по разные стороны Фомы, поджав его широкими плечами, с трудом захлопнули двери. Сан Саныч хлопнул Ватсона по плечу, сказал:

– Давай-ка, рыжий, покатаемся, дорогу поспрашиваем.

– Поиграем в красных комиссаров? – улыбнулся Ватсон.

– Да, в красных комиссаров, – ответил с улыбкой командир.

– Так давайте я подскажу, – подался вперед Гуреев.

– Тут, Василий, дело не в результате, – поднял палец вверх Сан Саныч. – Тут дело в процессе.

Ооновец хмыкнул, но промолчал, откинувшись на сиденье.

Ватсон завел машину и вывел ее из двора, по которому неторопливо прогуливалась молодая мама с коляской, без интереса проводившая их взглядом. Проехали арку и выехали на проезжую часть. Повернули на светофоре и неторопливо поехали в крайнем правом ряду.

Ехали недолго.

– Вон туда, – Сан Саныч указал на группу парней, стоявших кучкой возле припаркованных в небольшом «кармане» машин. Из открытых окон заделанных «под спорт» автомобилей гремели басы, заглушая шум уличного движения. Парни стояли свободно, громко смеялись и нисколько не смущались прохожих, вынужденных огибать компанию под окнами дома.

Ватсон сбросил скорость и подкатился прямо к парням, заехав на бордюр. Сан Саныч опустил стекло и махнул рукой, подзывая к себе. Парни переглянулись, обменялись восклицаниями, потом один засунул руки в карманы спортивных штанов и неторопливо, с чувством собственного достоинства пошел к улыбающемуся командиру.

– Фома, – бросил через плечо Сан Саныч. – Хоть слово скажешь, Аскет тебе палец сломает. Аскет?

– Всегда готов.

– Отлично, – и командир тут же обратился к подошедшему парню: – Здравствуй, гражданин.

В его руке невесть откуда появилась раскрытая «корочка» с красной обложкой и золотым тисненым гербом, Сан Саныч помахал удостоверением перед глазами подошедшего, слишком быстро, чтобы можно было что-либо прочитать, и тут же убрал «ксиву» обратно.

– Товарищ, – проникновенно произнес командир. – Родина в опасности! Подскажи мне, где можно найти ресторан «Супчик»? У нас там сегодня специальная операция – басмачей будем брать. Как их там звать?

Сан Саныч повернулся к бледному Фоме, словно пытаясь что-то вспомнить, радостно вскинул брови, повернулся к парню:

– А! Гачика, Волчка, Сыча. Знаешь таких?

– Чего? – возмущенно протянул парень.

– Ну неважно. Наш друг, – Сан Саныч ткнул себе за спину, и парень инстинктивно посмотрел на заднее сиденье, где увидел Фому. – Адрес запамятовал. Подскажешь, товарищ?

– Да иди ты! – сплюнул парень, корча гримасу презрения. – Я с «красными» дел не веду.

– Очень жаль, товарищ. Родина вас не забудет! – Сан Саныч сокрушенно вздохнул, потом сказал Ватсону: – Езжайте, товарищ Фрунзе.

– Конечно, товарищ Дзержинский.

Рыжий боец снял ногу с тормоза, и машина, скатившись обратно на проезжую часть, поехала дальше. Ошалевший Гуреев обернулся, краем глаза успел увидеть подошедшего к своим парня. Тот набирал номер телефона, возбужденно общаясь со своими товарищами.

За час они еще четыре раза останавливались, и Сан Саныч неизменно нес ахинею про специальную операцию, не забывая указывать на покрывшегося холодным потом Фому. Каждый раз его либо посылали, либо указывали направление в другую сторону – командир каким-то чутьем выбирал именно тех, кому было не все равно, что непонятные люди из органов замышляют что-то против местных авторитетных людей.

После одной из «встреч с гражданами» Фома прошептал дрожащим голосом:

– Меня же убьют…

– Не убьют, – отмахнулся Сан Саныч. – Напоешь, что мы тебя страшно пытали, что предлагали коробку печенья и банку варенья, но ты был стоек и ничего не сказал.

– Но я же вам все рассказал! Всю правду!

– Тогда вообще не страшно, Фома. Страшно за ложь погибнуть. А за правду – за правду не страшно, а даже почетно. К тому же по главному вопросу ты нас так и не просветил, понимаешь? А главный вопрос, он потому и главный, что самый важный. И без ответа на него нам никак нельзя. А если тебя вдруг действительно после нашего турне как свинку ошкурят, так, значит, не особенно ты был и нужен своим корешам-подельникам.

Сан Саныч повернулся к торговцу, положив локоть на спинку сиденья и с нехорошей ухмылкой продолжил: