Природа боится пустоты

Победа ислама оказалась достаточно легкой: сражаться приходилось немного, а завоеванные регионы с радостью избавлялись от гнета коррумпированной и жадной Империи. Магометане не были столь фанатичны, как средневековые православные христиане, а их обряды налагали куда меньше ограничений. Власть арабов оказалась мудрой, рациональной и терпимой: на людей другой веры накладывалась весьма терпимая дань, а их культуру никто не ограничивал. Конечно, со временем всему этому придет конец, и мусульманские дворы станут символом интриг и продажности, однако на начальном этапе ислам очень быстро достиг уровня Восточной империи и даже превзошел ее, захватив Южную Италию и Испанию. Султаны открывали многочисленные дома мудрости, где образованные люди изучали и переводили сочинения греков, составляли к ним комментарии, а также проводили собственные исследования и наблюдения. Здесь в молодом, развивающемся и динамичном исламском мире родилась та репутация Аристотеля, которая сохраняется за ним до сих пор, тогда как ранее он считался существенно ниже Платона.

Арабы (точнее, жившие под их властью народы, поскольку непосредственно арабских мыслителей было не так много) оказались наследниками той части греческой традиции, которую полностью забыли на Западе и почти утратили в Византии. Когда возникнет потребность, то именно мусульманская Испания и в некоторой степени Сицилия вновь познакомили Европу с Аристотелем, а также с геометрией, астрономией, алгеброй и химией. Разумеется, все эти знания сперва прошли через неоплатонизм и византийское христианство, были переведены с греческого языка на сирийский, потом на пехлеви, затем — на арабский, и в самом конце — на латынь. Разобраться в получившемся результате было крайне сложно. Схоластика попыталась совместить новое знание с христианским учением, но не справилась со своей задачей, и в попытке очистить истинного Аристотеля от позднейших наслоений как раз и возникло то, что позже превратится в научный метод. Но если бы мусульманский мир не сохранил античные тексты, эпоха Возрождения могла бы протекать совершенно иначе.

ЭПИЛОГ. ТЬМА БЛИЗКО

Христианство и языческая культура

Сложно сказать, что приносило больше вреда Римской империи — внешние проблемы или внутренние — одно влекло за собой другое и оба фактора усугубляли друг друга. Если же говорить об интеллектуальной жизни, то здесь не требовалось никакое влияние извне: политические процессы на Западе и Востоке хоть и являлись противоположными по содержанию, но в обоих случаях нашли опору в христианской церкви, которая обрела силу уже хотя бы потому, что обращалась к народным массам, а не отдельным людям. Античная культура никогда не предназначалась для многих, тогда как слова Евангелия требовалось донести каждому: и господину, и рабу. В таких условиях уже нельзя было говорить людям то, что они не смогли бы понять, и потому высшие места церковной иерархии всё чаще занимали те, кто умел увлечь проповедью толпу.

При этом не совсем верно говорить, будто христианство специально поддерживало невежество. Это не так. В первую очередь потому, что большая часть всех древних знаний сама по себе являлась смесью невежества и суеверий. Но это не единственная причина. Даже безо всякого христианства Империя теряла баланс монархических и республиканских институтов, на границе которых только и могла еще существовать свободная мысль и условия для творчества. В самом деле, были забыты не только философские идеи или геометрические теоремы, но также и умения скульпторов, художников и поэтов. Запад распадался под натиском варваров, а Восток превращался в автократию. Германские племена не нуждались в науках, тогда как Константинополь видел в языческой мудрости голос против своей абсолютной власти. Отдельные регионы все больше стремились к автономии, поскольку экономические связи терялись, а жадная центральная власть воспринималась даже большим злом, чем варвары. Требовалось хоть как-то сдерживать общество и территории вместе, но теперь это получалось, только оперившись на все население целиком. Именно так поступила Церковь, давшая людям общую веру, а все другие общественные силы, которые не захотели или не смогли привлечь на свою сторону большинство населения, попросту проиграли. Разумеется, в таких условиях нельзя было допускать свободу мнений, но также очевидно, что невозможно было сделать образованным каждого, а потому гораздо проще оказалось просто осудить и заклеймить образование.