Природа хрупких вещей

Кэт, все это время не отрывавшая глаз от Белинды, опускает взгляд на ее выпирающий живот.

— Ну что, Кэт, договорились? Иди. — Кэт не двигается с места, и я добавляю: — Скоро я принесу тебе сладости. Взрослым нужно поговорить.

Мгновением позже Кэт отворачивается от нас и медленно выходит из комнаты. С лестницы доносятся ее шажки.

Я сосредоточиваю внимание на Белинде.

— Когда вы поженились? Мне нужно это знать.

— В июле прошлого года, — почти без колебаний отвечает она.

После меня. Он женился на ней после меня.

— А когда… когда вы вышли за него замуж? — Белинда захлебывается словами.

— В марте. За четыре месяца до вашего с ним бракосочетания.

Гостья снова разражается рыданиями.

— Значит, я не… мой брак не действителен?

— Не думаю, что сейчас для нас это самая главная проблема.

Белинда качает головой.

— Даже не верится, что это происходит со мной. Как такое может быть?

От ее слов мои одурманенные мысли прекращают свою пьяную пляску, и я полностью осознаю сложившуюся ситуацию. Мартин Хокинг — не убитый горем вдовец. Он — вероломный обманщик. Сердцеед. У него нет никакой кузины Белинды. У него есть жена по имени Белинда. Мы обе, я и эта несчастная, были одурачены. И конечно, самое ужасное, что мы обе сами охотно ступили в расставленные Мартином сети. По крайней мере, я. Я повелась на его коварные чары, соблазнилась обещанным достатком — по собственному желанию. В голове звучит голос папы, говорящий мне, что не стыдно иметь большую дыру в крыше, стыдно не залатать ее.

— Это произошло потому, что он так захотел, — отвечаю я. — А мы ему позволили.

— Но… но почему?

— А вот это надо выяснить, — говорю я. И тут меня осеняет. — Вы изготавливаете и продаете тонизирующее средство для волос?

— Что?

— Вы увлекаетесь растениеводством и садоводством? Изготавливаете тоник для волос из того, что выращиваете?

— Да, у меня есть сад, и я продаю травы в своей гостинице. Но никакой тоник для волос я не изготавливаю. А что?

— Вы держите гостиницу?

— К западу от Сан-Матео, в Сан-Рафаэле. Она принадлежала отцу. А в чем дело?

— Мартин останавливался в вашей гостинице? Вы с ним там познакомились?

— Да. Первый раз он проезжал через город в апреле прошлого года, а в июле мы поженились. Почему вы задаете мне все эти вопросы?

— Потому что он женился на вас после того, как расписался со мной, не без причины. Мне не известно, какую цель он преследовал, но я точно знаю, что ни один человек не пойдет на такое, не имея на то веской причины. — Если б Мартину нужно было только выдать себя за счастливого семьянина, он мог бы просто жениться на Белинде. И не стал бы искать кого-то вроде меня. На нас обеих он женился с определенной целью, вряд ли благородной. Я глубоко вздохнула. — Бессмысленно строить догадки на пустом месте, не зная его истинной цели. Пойдемте. Выпьем чаю, и вы расскажете мне все: как вы познакомились, что он вам сообщил о себе. Все.

Мы встали и прошли в кухню. Чайник был еще горячий. Я подвела Белинду к низкому сервировочному столику и усадила на стул лицом к окну. Солнце уже опустилось за горизонт. Скоро на небе запылает умиротворяющее багряно-розовое зарево, затем оно окрасится в фиолетовый цвет. На город опустится ночь. День закончится совсем не так, как затевалось.

Белинда смотрит в окно, пока я достаю из буфета чашки. Мгновением позже она начинает свой рассказ.

— Эллиот предупреждал меня насчет Джеймса, — говорит она ватным голосом. — Что-то в нем его настораживало.

Я собираюсь спросить, кто такой Эллиот, но Белинда продолжает, будто меня и вовсе нет в комнате.

— Я убедила себя, что Эллиот просто ревнует. Потому и не жалует Джеймса. Из ревности. Он влюблен в меня с детства. Эллиот — хороший друг, мой лучший друг. Но сама я его не любила. Эллиот никогда не заставлял мое сердце биться, а тело мучительно трепетать от желания. Но Джеймс! Он пробудил во мне страстный голод с первой минуты нашего знакомства, а с Эллиотом я чувствовала себя спокойно. И мне нравилось это ощущение страстного голода. После смерти отца для меня это было то, что нужно. Я ожила.

Заваривая чай, я отвлекаюсь от своего занятия и оборачиваюсь к ней. Мне знаком тот мучительный трепет, о котором она говорит.

— Когда умер ваш отец? — участливо спрашиваю я.

— Год и два месяца назад, — отвечает она, словно пребывая в трансе. — Свалился в шахтный ствол на заброшенном прииске.

— Мой отец тоже скончался при падении с высоты. Он работал на крыше. Мне тогда было шестнадцать лет.

Сомневаюсь, что Белинда слышит меня. Глядя в окно, она продолжает говорить: