Природа сенсаций

— У тебя есть широкий шарф? Мне как раз нужен, к синему пальто.

— У меня нет. Я бы купил.

— Где?

— В галантерейном магазине.

— Там нет, я заходила.

— Неважно.

— Важно. Ты просто боишься идти, вот и отговариваешься.

— Я не боюсь. И иду.

— Стой! А что ты скажешь?

— Спрошу: «Здесь живут супруги Сапоговы?»

— Это ерунда. Нет, все не так: я сама пойду, — решила вдруг Ираида Васильевна. — Я пойду и спрошу: «Не заходил ли к вам только что Анатолий Петрович Забродин?» И если там такие люди, как я думаю, меня примут ласково, а если как ты думаешь, скажут мрачно: «Нет!»

Анатолий Петрович не нашел что ответить, а Ираида Васильевна вычислила, в которую квартиру ей идти, пробормотала:

— Жди меня тут, — взмахнула рукой, пересекла переулок и скрылась в подъезде.

Анатолий Петрович ждал, прислонившись к дереву и периодически поглядывая в окно.

Вот прошло пять минут и десять. Ираида Васильевна не возвращалась.

Анатолий Петрович начал замерзать, и к тому же он испытывал что-то вроде ужаса, все более нараставшего.

«Если что, убью их всех!» — решил он, стиснув зубы, и ринулся наконец в подъезд.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, он повторял фразу, которую собирался произнести самой первой:

— Скажите, к вам не заходила такая симпатичная на вид женщина — Ираида Васильевна Сомова?

У высокой коричневой двери он позвонил, но звонка не услышал. Тогда Анатолий Петрович толкнул дверь, и она открылась.

А.П. Забродин вошел в темный коридор, затем, дав глазам привыкнуть, разглядел световую щель у пола, шагнул наугад и раскрыл дверь, ведшую на этот раз в комнату.

И действительно, дымной зеленью мерцал на подоконнике аквариум, а справа у стены стояла, в изумлении глядя прямо перед собой, Ираида Васильевна. Комната была вполне просторной, чистой, телевизора не было вовсе, а посреди, в круге ковра, точно под люстрой, стоял спиной к двери светловолосый крепыш-красавец с гантелями. И когда вздымал он руки, под кожей у него как бы ядра катились от кистей рук к плечам и далее вниз по спине. После того как замирали ядра, красавец выдыхал с хлопком воздух и длани свои опускал. Цикл занимал семнадцать секунд, далее секунда на отдых, и все сначала.

Анатолий Петрович полюбовался юношей, пожалел, что сам не имеет изумительных плавок, которые были на атлете, покосился на Ираиду Васильевну и, наклонясь к ней, спросил тихо:

— Что это он?

— Он культурист, — ответила Ираида Васильевна громко и отчетливо. — Видишь? Он занимается атлетической гимнастикой. Какой красавец, правда?

— Правда, видимо, — ответил Анатолий Петрович. — А он что, глухой?

— Что ты! Он просто сейчас в состоянии самососредоточения.

— И что же, ты вот так стоишь тут все двадцать минут?

— Да, а что? Мне кажется, я готова стоять тут всю жизнь!

— И он тебя не заметил?

— Заметил, но…

— Но что?

— Он только махнул рукой, чтоб я вошла, сказал так тихо, бархатным голосом, что находится в состоянии самососредоточения и сможет принять меня через час или завтра в одиннадцать…

— В каком смысле «принять»? — спросил Анатолий Петрович.

— В прямом! Говорить со мной, общаться. Не нужно думать пошло, Анатолий! Неужели ты можешь в этом Храме красоты с большой буквы?..

— Бархатным голосом? — опять спросил Анатолий Петрович.

— О, ты бы слышал!

— Не сомневаюсь! — сказал зачем-то Анатолий Петрович. — Ну что, пошли?

— А? Да, конечно. Но какой красавец! Ты согласен?

Когда Ираида Васильевна и Анатолий Петрович вышли на улицу, она сказала:

— Вот, я же выиграла спор! Что мне за это будет?

— Все что захочешь, — ответил Анатолий Петрович сразу и небрежно, и с некоторой натугой. И добавил: — Ты что же, пойдешь сюда завтра?

— Ты что, смеешься? Нет, естественно. Кто я ему — кума?

— Мало ли, — сказал Анатолий Петрович, обходя лужу.

Ночью Ираида Васильевна и Анатолий Петрович спали вместе.

Ираида Васильевна просыпалась несколько раз, выпутавшись из простыней, садилась на кровати и шептала, глядя в просвет между штор:

— Какой красавец! Поверить нельзя…

Анатолий Петрович начинал ворочаться, и, чтоб успокоить его, Ираида Васильевна проводила пальцем по его волосатой груди.

2. Обстоятельства счастья

Длинный белый и тонкий, как полоса бумаги, дом стоял в проезде, перпендикулярном Шлюзовой улице. И так получилось однажды, что из квартиры на восьмом этаже внезапно исчезли люди. Я не хочу сказать, что их арестовали или они сбежали в Израиль; просто что-то в обстоятельствах жизни согнало их с одного места и переместило в другое. Не в том дело — важно, что никто (из жильцов упомянутого дома) об уехавших людях ничего не знал.

Между тем в квартире остался жить попугай. Это была изрядных размеров тварь зеленого цвета, с черным клювом и оранжевым пером в хвосте, носившая имя Озирис. К описываемому моменту Озирису было двести два года, и чеге-чего он в жизни своей не повидал! Но вот, остался один в трехкомнатной квартире, которая, пожалуй, ему была вовсе не нужна.