Природа сенсаций

— Понял, Майкл? Кто-то с него уже навернулся. Может, лучше тебе эту взять, — предложил Саныч, подходя к мопеду с привинченной к рулю корзинкой. — Смотри: тут полотенца можно возить, сосуды разные необходимые.

— А понты, Саныч? А понты?! Ты представь: выезжаем мы на набережную. Все наши будут! Штабелями лягут.

— Ну, машина попрактичней в этом смысле: когда лягут, их же подобрать надо, вывезти… — заметил Саныч. — Вообще, пора искать уже кого-то.

— Сейчас, — кивнул Мореный. — Аппарат возьмем, и сразу искать. «Стид» отпадает. «Вираго» или «интрюдер»?

— Бери этот, — сказал Саныч, указывая на «интрюдер».

— А мне «Вираго» нравится. «Интрюдер», правда, тоже нравится.

— Ты решай, — сказал Саныч. — Я пойду пивка.

— О'кей, — сказал Мореный, не отрывая взгляд от хромированного мотоцикла. — Главное — посматривай там. Видишь что достойное — так сразу коршуном кидайся. А тут и я подъеду.

Но когда Мореный, еле-еле, чуть не уронив, заправил тяжеленный, неуклюжий мотоцикл на парковку и зашел на террасу ресторана, коршун сидел один и в когтях ничего не имел.

Домой возвращались трудно. Ехали цугом: впереди Мореный на «ямахе-вираго», поодаль сзади — Саныч на авто.

На перекрестке, у светофора, поравнялись. Мореный постучал в окно. Стекло отъехало.

— Чего? — спросил Саныч.

— Хорошо тебе там, сволочи, с кондиционером, — сказал Мореный. — А тут, знаешь, как жарко? Все руки сгорели на хрен. И лоб.

— Но ты зато, Майкл, смотришься. Ох, смотришься! — И Саныч закрыл окно.

***

— Устал я чего-то, — сказал Мореный, когда наконец добрались до виллы. — С непривычки на нем, знаешь, нервно как-то ехать.

— Приспособишься, — отозвался Саныч.

— Меня одно беспокоит, — заметил Мореный. — Третий день уже, а мы до сих пор еще — никого. Ничего.

— Надо по отелям поехать, где русские живут. За Ларнакой. По пляжам пройтись.

— Завтра, Сань. Завтра — четко — день икс, момент истины.

***

— Почему всегда так? — спросил Саныч. — Если одна баба приличная, то подружка у нее — точно крокодил.

— Нам крокодилов не надо, — протянул Мореный.

— Нет, ну все-таки, почему?

— Закон природы.

Они лежали на пляже огромного отеля. Зеленая трава, белый песок. Пальмы. Русская речь, обрывками, летала над берегом: «Петр! Петр!», «Марина!..», «Дай насос…»

— А бандюков нет совсем, — заметил Мореный.

— Мидлклассовое такое место, — кивнул Саныч и затем, помолчав, поднял голову и добавил: — Вон, смотри, две хорошие.

Мореный посмотрел.

— Да, Саныч… Ну, ты… Ну, ничего. Главное, чтоб самому нравилось.

— Это самое приемлемое из всего, что тут вообще попадалось.

— Значит, надо идти.

— Надо, — согласился Саныч как-то убито. — А неохота…

— Перестань, — сказал Мореный. — Что, в самом деле?

— Мне светленькая нравится, — сказал Саныч.

— Светленькая получше.

Тем временем темненькая встала и вошла в море.

— Время! — сказал Мореный. — Иди!

— О-ох, — Саныч встал.

Мореный наблюдал, как удалилась, затем возвратилась его фигура. Ветер трепал плавки-шорты, надетые на Саныча.

— Ну? — спросил Мореный.

— Да она спит.

— Чего?

— Спит человек.

— Читает же.

— Это отсюда кажется, что читает. А глаза закрыты. Ближе подходишь — спит.

Мореный подумал и сказал:

— Хорошо. Сам пойду.

Он подошел.

Девушка читала, сдвинув темные очки на лоб.

— Прикурить можно? — спросил Мореный.

— Можно, — сказала девушка и протянула зажигалку.

Мореный прикурил.

— Спасибо. Что читаем? Достоевского?

— Почему Достоевского?

— Так. Мне кажется, вам пошел бы Достоевский.

— Почему?

— Объяснить не могу. Но ощущение есть.

Мореный глубоко затянулся и выпустил дым, который некоторое время летел над пляжем синим завитком. Потом разлетелся.

Девушка перелистнула страницу.

— И как читается? — спросил Мореный.

— Нормально.

— Спорим, — сказал Мореный, — что я угадаю ваше имя.

— А на что спорим?

— На шампанское. Если я угадаю — ставлю вам шампанское.

— А если нет?

— Тогда, естественно, я ставлю вам шампанское.

— Мы вообще-то отдыхать приехали, — сказала девушка как-то вяло.

— Ну да, — ответил Мореный. — Мы тоже — не работать.

— На один день, — сказала девушка.

— О! Можете себе позволить! Откуда же?

— Из Никосии.

— А… — смекнул Мореный. — Так я угадываю?

— Нет, пожалуй, — сказала девушка. — Нам все равно вечером возвращаться.

— А я вас подброшу, — предложил Мореный. — На мотоцикле!

— За нами и так приедут.

— Как знаете. Спасибо за огонь.

***

— Проститутки из Никосии, — говорил Мореный вечером на вилле, брея щеку перед выездом в город. — Соотечественницы. Лиственницы. Соотечественницы как лиственницы. В тропическом лесу, среди лиан и пальм. Древесные обломки империи.

— Почему ты так уверен, что они проститутки? — спросил Саныч.

— А ты видел, какой за ними пердак приехал? На «Тойоте»? Видел?

— Может, это муж, — предположил Саныч.

— Я бы фиш-мезе съел, — заметил Мореный.

***

Фиш-мезе — последовательно подававшиеся груды рыб и рыбок, морских гадов, овощей — ели в таверне у дороги. Хозяин, щербатый, черный от загара, подавал сам.

Саныч спрашивал его, откуда рыба. Хозяин ловил ее сам, выходя по утрам в море.

— Все, завтра иду с ним за рыбой, — объяснил Саныч Мореному. — В четыре надо встать.

— Рыбалка — дело тонкое, — кивнул Мореный.