Присягнувшие Тьме

Профессор Андреас Шмидт

Кёльнский университет

Площадь Альберта Великого

50923 Кёльн, Германия

Доктор Мария Спинелли

Университетская клиника

Улица А. Дориа

95125 Катания, Италия

Доктор Джованни Понтевьяджо

Детская больница Дж. ди Кристина

Площадь Порта Монтальто

8 90134 Палермо, Италия

Профессор Крис Хартли

Лондонский Королевский колледж

Стрэнд, Лондон

WC2R 2LS Великобритания

Доктор Мартин Генс

Центральная психиатрическая больница

Льежа

Улица Профессора Магейма, 84

4000 Льеж, Бельгия

Профессор Мориц Белтрейн

Лечебно-медицинский центр Водуа,

Улица Буньон, 46

1011 Лозанна, Швейцария

Монсеньор Филиппо де Лука

Епархия Ливорно

Улица Семинарии, 59

57 132 Ливорно, Италия

Пьер Бухольц

Бюро медицинских освидетельствований

Авеню Монсеньор-Теас, 1

65108 Лурд, Франция

Я тут же заметил имя Морица Белтрейна. Что он делал в этом списке? Неудивительно, что Римская курия привлекла его как известного специалиста-реаниматора к изучению случая Агостины, но я вспомнил, что называл ему имя «воскресшей» из Катании: он сделал вид, будто не знает ее. Почему он мне соврал?

Я взял только что напечатанные листочки, относящиеся к Раймо Рихиимяки. В тексте я выделил фломастером собственные имена, но все они были эстонскими и ничего мне не говорили.

Наконец я дошел до резюме на английском языке, подписанного иностранным экспертом, призванным удостоверить выздоровление Раймо.

Я едва сдержал крик.

Подпись принадлежала Морицу Белтрейну!

У меня потемнело в глазах. Мог ли этот швейцарец быть Пришельцем из Тьмы? Этот незаметный профессор, который откровенно смеялся, когда я рассказывал ему об исцеленных дьяволом?

Я выхватил из принтера список Эрика Тюилье – врачи, специалисты, медицинские работники, которые приближались к Люку Субейра после того, как он вышел из комы. Всего около тридцати имен.

Я просмотрел список с линейкой. В начале второй страницы стояло имя, заставившее меня застонать: Мориц Белтрейн.

Он находился в отделении реанимации Отель-Дье 5, 7 и 8 ноября!

В первые же дни после пробуждения Люка Субейра.

Мысли стучали у меня в мозгу, вторя биению сердца.

Удар, пауза, удар, пауза.

Мориц Белтрейн – мой Пришелец из Тьмы.

Загадочный простачок. Двойник Элтона Джона. Действительно ли он создавал «лишенных света»?

Я взял трубку и набрал номер Тюилье. Сразу же набросился на него:

– Я хочу с вами поговорить о швейцарском враче. Морице Белтрейне.

– Да. Ну и что?

– Вы его знаете?

– Конечно. Знаменитость.

– Он побывал в Отель-Дье, когда Люк очнулся.

– Случайно. Был в Париже проездом. Он расспрашивал Люка. Ему это нужно для книги о клинической смерти, которую он сейчас пишет. Или для статьи, я уж не помню.

– Что вы о нем думаете?

– Гений. Он один совершил революцию в технике реанимации. В этой области не происходит ни одного события, которого он не удостоил бы своим вниманием.

Мне становилось то жарко, то холодно. Белтрейн идеально подходил на роль Пришельца. К нему стекалась информация со всего мира о самых сенсационных случаях реанимации. Он постоянно имел дело с этим пограничным состоянием духа. С комой. С клинической смертью. Этот человек за внешностью врача-материалиста, должно быть, скрывал интерес к черным безднам подсознания…

– Знаете ли вы, что он несколько раз навещал Люка?

– К чему эти вопросы?

– Попытайтесь вспомнить.

– Да, он приходил несколько раз. Он в дружеских отношениях с заведующим нашим отделением. Я повторяю: он пишет книгу.

– В первый раз вы мне говорили о следах уколов на руках Люка.

– Ну и что?

– Не появлялись ли в последние дни более свежие следы?

Наконец Тюилье понял, что я имею в виду:

– Вы думаете, что Белтрейн – ваше чудовище?

– Были совсем свежие следы?

– Трудно сказать. Реанимированный – настоящее решето. Капельницы, вливания и так далее.

– Спасибо, доктор.

– Погодите, я знаю Белтрейна очень давно и …

– Я вам позвоню.

Я повесил трубку, только утвердившись в своих подозрениях. Тем или иным способом Белтрейн был связан с «лишенными света». Я посмотрел на часы: 14 часов 40 минут. И все еще никаких известий от Манон.

Мозг у меня кипел, и тут же возник план. Сесть на первый скоростной поезд на Лозанну, чтобы допросить Белтрейна после его возвращения с семинара. Даже еще лучше: обыскать квартиру до его приезда.

Может быть, я зря потрачу восемь часов дневного времени.

Может быть, напротив, это прорыв в моем расследовании.